– А дальше? – я потянулась за стаканом воды, всё тело ноет от усталости и боли. – Что было потом, после того, как ты вышел из кабинета?
– Директор проявил ужасное отношение, – сказал он с горечью. – Послал меня куда подальше. Мол, ждите пожарных, повезёт – выкарабкается, не повезёт – ну ты сама понимаешь.
– Вот подлец, – воскликнула мама. – Надо поднять вопрос о его некомпетентности. Не первый случай, когда он уходит от ответственности.
– Через пять минут подъехали пожарные, – продолжал Николас, – я быстро к ним, объяснил вкратце, что на втором этаже, где случилось возгорание, остались Юля и ты. Они взяли огнетушители и побежали вытаскивать вас, а следом подоспела скорая. Тебя вынесли уже без сознания, Юля как-то была ещё в себе, шептала что-то про пожар, что это не случайность. Все списали на бред – на то, что надышалась газом. Вот вкратце.
Он пожал плечами, сунул руки в карманы джинс, будто пытаясь стряхнуть с себя всю тяжесть.
– Это был не бред, – тихо отозвалась я, в голове гремела тревога.
– О чём ты, дочка? – мама села рядом на край кровати, её глаза, обычно такие мягкие и тёплые, теперь казались тёмными, как густой шоколад, в них читалась тревога и беспокойство. Она медленно провела пальцами по моим волосам, будто пытаясь меня защитить. – Ты правда думаешь, что это был не просто несчастный случай?
Я глубоко вдохнула, с трудом подбирая слова, чтобы передать всю ту тяжесть, что копилась в груди.
– Да, мама… – голос предательски дрогнул. – Но доказательств почти нет. Все скажут, что я была в бреду от дыма, что придумываю. Но лампа… она не упала просто так. Проводка была повреждена. Я мало что понимаю в электрике, но уверена – кто-то сделал это специально. Это была не случайность.
В палате повисла тишина, и только лёгкое сопение Эми с другой стороны кровати нарушало покой. Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами, словно пытаясь осознать услышанное.
– Но зачем кому-то портить проводку? – осторожно спросила она, голос дрожал. – Кому это могло понадобиться?
Я пожала плечами, хотя и сама не могла найти ответ.
– Не знаю, Эми… Но я хочу узнать. Я не могу просто так отпустить это.
Папа, стоявший у окна, повернулся к нам. Его лицо стало каменным, взгляд – суровым и холодным. Он говорил тихо, но каждое слово звучало как приговор:
– Даже не думай лезть в такие дела. Это опасно. Ты для нас – самое дорогое, и я не позволю тебе попадать в неприятности.
В его голосе было столько решимости, что сомнений не оставалось. Он был зол, и я понимала – его страх – это любовь, но и предостережение одновременно.
– Мам, – я посмотрела на неё с надеждой, – у тебя ведь брат работает в прокуратуре? Может, он смог бы помочь узнать хоть что-то?
Она вздохнула, устало улыбнулась и покачала головой:
– Я попробую поговорить с ним. Но не обещаю, что он возьмётся за это дело. В таких делах часто всё замыливают. Отдыхай, дочка. Нам уже пора идти, но мы обязательно зайдём к тебе на днях. Не скучай.
Мама и папа поцеловали меня в макушку, потом нежно обняли Эми, и они ушли, оставив меня с Николасом в комнате.
Тишина была настолько густой, что казалось, она обволакивает меня с головы до пят. Но его глаза не отрывались от меня – в них читалась смесь беспокойства и благодарности.
– Спасибо, что не оставила Юлю, – прошептал он так тихо, что я едва услышала.
– Я не могла оставить твою девушку в беде, – ответила я, и правда прозвучала честно, без лжи и прикрас.
