Когда родилась младшая сестра, мама стала меньше работать, больше уделяла ей времени. А я жил по полной – гулял где хотел, плавал, веселился с друзьями, был свободен. Но после смерти мамы всё изменилось. Мне перестали быть нужны друзья и девушки – важнее стала семья и карьера пловца. Талант рисования, который я унаследовал от мамы, я похоронил глубоко в себе.
Но она – эта девушка – заметила в моих руках этот талант, словно прочитала меня насквозь, и давала понять, что ей интересны мои навыки. Мне было сложно и страшно открываться кому-то, ведь далеко не всё в моей жизни было гладко и просто.
Прошло две недели с того момента, как мы последний раз говорили. Я всё никак не мог собраться с духом и прийти к ней снова, посмотреть в её глаза, наполненные тёплой, искренней надеждой. Но я боялся. Я сам отверг её, сам ушёл, и теперь, казалось бы, не должен ни о чём волноваться. В голове звучали уверения разума: «Она жива, всё хорошо».
Но сердце тянуло обратно – к её тёплой коже, к нежному дыханию рядом, к той надежде, которую она подарила мне одним лишь взглядом. И в этой безумной борьбе между разумом и сердцем я оставался один – разрываясь между страхом и желанием, между уходом и возвращением.
Каждый день я заглядывал на её страницу в Instagram, словно это было единственное место, где я мог хоть немного прикоснуться к ней. Листал фотографии, вглядываясь в каждый кадр, пытаясь понять, кто она на самом деле, когда я не рядом. На одной из снимков она с Эми – две подруги за утренним завтраком в уютном кафе. Их улыбки – живые, искренние, глаза смотрят друг на друга с такой теплотой и безусловной любовью, что фотография словно застыла в моменте счастья, который не спешит улетучиться.
Другая – Белла сидит перед мольбертом, полностью погружённая в творчество. Линия её губ слегка приоткрыта, будто она вот-вот выдохнет или скажет что-то важное, а взгляд приковывает всё внимание к холсту с изображением темного леса. Её рука, словно дирижёрская палочка, парит над поверхностью, добавляя мазок за мазком глубоко черной краски, оживляя пейзаж.
А вот зимой – в смешной шапке с помпоном, в пальто, которое идеально подчёркивает её талию, с варежками на руках. Она смотрит на кружившийся снег с восторгом ребенка, полным удивления и радости, словно весь мир – большая сказка.
Каждая из этих фотографий – своя маленькая история, своя искра жизни. Но одна цепляла меня больше всего. Домашний свет – тусклый и мягкий, неяркий, но именно он делал её светлее, ярче, словно звезда, озаряющая темноту. Это было её селфи – без прикрас, без косметики, просто она. Чистая, свежая кожа, глаза цвета темного шоколада смотрят прямо на меня – те же, что я видел вживую. Губы – пухлые, малиновые, растянуты в искренней улыбке, полные радости и спокойствия. Легкий румянец даже в приглушённом свете придавал ей ещё больше нежности. Голые плечи и ключицы? Меня волновало не это – а её свет, её счастье, которое проскальзывало через каждый пиксель.
В наше время таких, как она, почти не найти. Она – мечта художника. Мечта именно такого художника, как я. За эти две недели я вникал во всё: изучил её профили в соцсетях, нашёл странички её друзей и семьи. Там были те же настоящие фотографии, моменты из жизни – не постановочные, а живые и честные. Я узнал, где она училась, где бывала, что её интересует и вдохновляет. И статус, который она когда-то озвучила на нашем уроке рисования, оказался девизом её жизни: «Мы сами выбираем свой стиль – не только в искусстве, но и в жизни».
