– Что? Будем пить кофе? Свари, Фердинанд. В соседней комнате всё найдёшь, это твои комнаты. Вильгельм жил в них на правах больного, я его привез без сознания. Пока Фердинанд сварит нам кофе, Вильгельм, я тебе все-таки всыплю, так что спускай штаны и ложись на диван. Не смущайся, Фердинанд – человек деликатный, он выйдет.
Абель, пряча улыбку, вышел. Кох непонимающе смотрел на Аланда.
– Ты меня не слышишь, Вильгельм? Или это акция протеста? Я обещал, придется так и поступить.
– Я больше не буду так делать, – пробормотал Кох, отступая от Аланда.
– Вдруг ты забудешь о своем обещании? А этого ты не забудешь никогда, и заодно будешь знать, что я вовсе не такой добрый, каким показался сначала. Ты чудом остался жив, и хорошо, что уцелела рука, следовательно, ты дурак, а дураков надо учить.
– Я им был, теперь всё изменилось.
– Да? Тогда можешь выйти вон и проследовать за ворота, считай, что я тебя выгнал за непослушание, и посмотрим, что ты будешь делать.
Кох тоже подумал, что он будет делать, и понял, что просто убьет себя.
– Ну, дорогой, – тут же поддел его мысль Аланд. – Кто из нас прав? Далеко ушла от тебя твоя глупость? Всего-то до ворот, – Аланд как фокусник развел руками и засмеялся. Кох разозлился и пошел к дивану с самым решительным видом, Аланд придержал его за руку.
– Вильгельм, я всего лишь предупредил тебя, что твоя глупость гуляет неподалёку, так что сильно не обольщайся.
Аланд приобнял Коха за плечи.
– Не злись, на меня злиться бесполезно, мне это все равно. Унижать не буду. Если наши мнения разойдутся принципиально, получишь в физиономию, но это когда драться научу. Всё? Перестал злиться? Не перестал. Вильгельм, хочешь в жизни что-то понять, принимай её любой. Ни Господь Бог, ни я зла тебе не желаем. Это аксиома, вбей её в свою голову, пригодится. Посмотри мне в глаза. Ужас!.. Злющий-то какой!.. – Аланд рассмеялся. – Фердинанд, ты только посмотри, он меня сейчас убьёт, но лучше меня, Кох. Все равно ничего не получится, а гнев пройдет. Лучше обними меня.
– Нет.
– А кто-то мне обещал руки целовать, если я его выпорю. Не знаешь, кто это был? Как там наш кофе, Фердинанд?
– Почти.
– Фердинанд, скажи, что надо сделать, чтобы этот господин перестал на меня сердиться?
Абель вышел к ним с туркой в руке, по-прежнему сдержанно улыбаясь, на Коха посмотрел все также светло.
– Вильгельм, господин Аланд – слишком добрый человек, потому ему приходится иногда изображать из себя злодея, не обращай внимания.
– На меня?! – уточнил Аланд. – Ты чему ребенка учишь, Абель?
– Где чашки? – дипломатично перевел разговор Фердинанд.
– У меня в кабинете, по коридору – первая дверь направо. Сходи, Вильгельм.
Коха еще захлёстывало обидой – то ли на Аланда, то ли на себя, но обругал он мысленно дураком Аланда и пошел к дверям.
– Между прочим, дурак у нас, по-прежнему ты, – ответил ему вслух Аланд. – И за дурака в мой адрес ты рискуешь улечься на диван очень основательно и не без тягостных для тебя последствий.
Абель рассмеялся.
– Вильгельм, он мысли читает, так что можешь ругаться вслух, одно и то же.
– Простите, господин Аланд.
– За мысленные ругательства, Вильгельм, принимаются и мысленные извинения, конечно, если они полны искреннего раскаянья, я его не вижу, но я понимаю, что от вас я услышу еще и не такое, мои преданные ученики.
Кох принес два прибора, поставил их на стол и молча сел в стороне.
