– Веберу приказано оставаться в Корпусе, делать энергетическую гимнастику – и не более, – сказал Гейнц.
– Иди в зал, Рудольф, – Кох чуть подтолкнул Вебера в спину.
Вебер поскорее убрался в зал, хорошо, что останется один, утро началось неплохо, лекции у него сегодня первые, можно поехать пораньше. Единоборства после обеда, день разорванный и длинный.
Разминка переместилась в зал, Веберу Кох приказал пройти в среднем темпе километр, Аланд вот-вот подъедет.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – уточнил Кох.
Вебер кивнул, сейчас все было не безоблачно, упражнения он выполнил легко, а вот стоило появиться Гейнцу с Карлом, сердце опять задрожало. Вебер прошел указанное расстояние по шоссе, вернулся к себе, переоделся, взял папку с лекциями, скорее в машину – и подальше отсюда, пока Аланд не вернулся.
Лекции отчитал, всё в полном порядке, теперь несколько часов болтаться, просмотрел лекции на завтра и решил, что погуляет по городу. Усталость неожиданно быстро вернулась к нему, не стоило сегодня проводить единоборства.
Вебер шел к машине, когда адъютант Гаусгоффера догнал его и вызвал к генералу.
– Вебер, Аланд просил тебя немедленно вернуться в Корпус, он сказал, что ты заболел. Это так? Ты не мог сам ко мне подойти?
– Виноват, господин генерал. Лекции я провел, а от класса единоборств мне, действительно, сегодня лучше воздержаться.
– Завтра будешь?
– Да, конечно.
– Поезжай. Не думал, что вы у Аланда болеете. Что с тобой?
– Я был неосторожен на тренировке.
– Зайди к доктору Клеменсу.
– Благодарю, у нас в Корпусе есть к кому по этому поводу обратиться.
– У меня на тебя большие планы, Вебер, я пытаюсь протащить тебя на майора, думаешь, это легко, учитывая, что тебе двадцать три года?
– Господин генерал, это большая честь для меня.
– Вебер, я вижу, что у тебя там не всё хорошо, переходи ко мне. Дам квартиру, женишься, и карьере твоей обзавидуется сам Бонапарт. Ты не можешь сказать, что я к тебе плохо отношусь, я тебе добавил жалованье, тебя ценят курсанты, уважают коллеги, что тебе еще нужно?
– Мне дорого ваше доверие, господин генерал, я работаю с полной отдачей. Если мне прикажут перевестись к вам, я сделаю это с удовольствием.
– Другой разговор. У Аланда полно хороших офицеров, а у меня, – он подошел поближе и шепнул Веберу, изображая ужас на лице, то есть шутя, – ни одного! Пусть Аланд всеми ему известными способами приведет тебя в порядок. Ты получил жалованье?
– Оно поступает на счет, я не получаю жалованье в руки, мне не нужны деньги.
– Вебер, – Гаусгоффер отечески взял Вебера за плечи. – Не могут парню в двадцать три года не нужны быть деньги. Девушку в ресторан пригласить, нужны? Цветы, безделушки, что ты мне рассказываешь. Ты что, больной?
– Нет, мне некогда этим заниматься.
– Вебер, офицер – не монашеская профессия, офицеру должно быть, кого защищать, перед кем хочется пройтись генералом. Жениться тебе надо, и всем твоим странным болезням наступит конец. Я к тебе привязался, словно ты мне родной сын. Это всё от твоего одиночества.
Гаусгоффер достал бумажник, протянул Веберу несколько крупных ассигнаций.
– Я оформлю это как официальное вознаграждение за образцовую службу, деньги у мужчины должны быть, это дает свободу.
Вебер опустил взгляд.
– Господин генерал, не нужно, я не заслужил такого отношения.
– Вебер, твоя беда в том, что ты цены себе не знаешь.
Вебер отвык, оказывается, от теплых, доверительных интонаций и слов, разволновался, сердце предательски набирало обороты, разгоняясь до вчерашнего тумана в глазах. Не хватало упасть.
