Он помнит, как вернулся с Аландом из академии после проваленной лекции, что в Корпус приехал Адлер, они так и не встретились в Корпусе. Он говорил с Гейнцем, Гейнц рассердился за то, что Вебер подтвердил свои намеренья уйти из Корпуса, потому что у него теперь есть его тайная огромная любовь и полная неопределенность в жизни. Что было потом?
Вебер повернул голову, на диване мрачнее тучи лежал Абель, так же, как Вебер, закинув за голову руку. Абель лежал в форме, в ботинках, ноги на подлокотнике и пристально смотрел в потолок.
Давно он тут лежит? Раз он у Абеля, и Абель рядом, то вставать, наверное, нельзя. Совсем ничего не болит, наверное, опять был приступ сбитого с толку сердца. Абель его откачал и положил у себя, чтобы далеко не бегать. Да, Аланд при последнем разговоре так и сказал, что Веберу нельзя быть одному. Хорошо, что Абель здесь, так хочется поговорить. На сердце легко и спокойно, словно никто на него не сердился, любовь его не преступление, и все вокруг его любят – всё очень, очень хорошо на свете, и ликующее солнце морозного зимнего утра этому подтверждение.
– Фердинандик! – шепотом позвал Вебер, блаженствуя от его имени.
– Заткнись, фенрих, – спокойно ответил Абель.
Ответ неожиданный, но Абель всегда на него сердится, если с Вебером что-то случается по глупости, а с ним только по глупости все и случается. Ничего, Абель долго не сердится, и чем скорее он все Веберу выскажет, тем скорее он оттает и снова будет улыбаться.
– А за что ты на меня сердишься? Я ничего не помню, Фердинандик, я вернулся с Аландом из академии и начал ссориться с Гейнцем, но решил, что лучше до драки не доводить, вышел за ворота …
– Заткнись, фенрих, – повторил Абель.
– А что со мной было? Почему я здесь лежу?
– Потому что ты дурак и тебя сбила машина.
– Правда? А ты почему здесь лежишь?
– Потому что это мой кабинет, и я тоже дурак.
– Тебя тоже сбила машина?
– Нет, фенрих, меня сбила не машина.
– Тогда почему ты тоже дурак?
– Да заткнёшься ты, наконец?! – Абель повысил голос. Вебер рассмеялся.
– Обожаю, когда ты злишься. Это значит, что случилось что-то хорошее. Что, Фердинандик? Может, меня Аланд простил?
– Может, и простил.
Вебер что-то вспомнил и засмеялся своим мыслям.
– Мне можно встать?
– Не загреми тут своими костями.
– Абель, ты не представляешь, что мне приснилось.
– Да уж… Что может присниться твоей голове, лучше не спрашивать.
Вошёл Аланд.
– Интересно, фенрих!.. – он сел в кресло, вернув Вебера в положение лёжа.
– Господин генерал, я хотел только Фердинанду это рассказать, а он не хочет.
– Говори, фенрих, все свои, – подбадривал Аланд. – Разрешу встать.
– Фердинанд?..– Вебер вопросительно посмотрел на Абеля.
– Да твои настежь распахнутые мозги, фенрих, на сто вёрст вокруг всё транслируют – хуже любого благовеста! – взорвался вдруг Абель. – Можно вслух, нового не добавишь…
– А вы мне дадите сигару, господин генерал?
– У Абеля в кармане сигарету возьми, ты, кстати, у Карла стащил.
– Фердинанд?..
– А, чёрт, – Абель швырнул пачку на стол, словно она жгла ему руку. – Я про них забыл…
– Я слушаю, фенрих, – Аланд с удовольствием вытянул ноги, почти улёгся в кресле.
Вебер косился на Абеля, подбирая подушку, на случай, если Абель даст ему затрещину.
– Помните, у Фердинанда была одна старая ассистентка, когда он меня возил с собой на операции, она всегда ему помогала, такая в очках, букли, как у старого пуделя, короче, вот эта самая – по-моему, фрау Агнес? Да, Фердинанд?
