Итак, созерцание источников требует подготовки. Нельзя подъехать и с налету прийти, увидеть, победить. Подготовка, возможно, важнее самого источника. Я разработал для себя особую методу подготовки к неприметным прелестям. Одной осенней виноградной пятницей я поехал с утра в Хеврон, где этот день посвящен не только молитве в Эль-Харам эль-Ибрагими, мечети над гробницей Авраама-Ибрагима, но и ярмарке скота. Не то чтобы ярмарки не сыскалось ближе – по пятницам скотом торгуют и в Иерусалиме, у северо-западного угла крепостной стены Старого города, на склоне долины Кедрон. Там можно увидеть стада овец, прекрасных коней, ослов и мулов, но цены довольно высоки. Устраивают ярмарку и в Вифлееме, на выезде из города, по старой дороге на Тукуа, но та быстро кончается, и выбор там меньше. Ярмарка Хеврона не испорчена посторонними, нет там ни туристов, ни израильтян, а всё больше крепкие крестьяне из горных сел, сидящие в округе со времен Калеба бен-Ефуне[2], бедуины из Иудейской пустыни и горожане-торговцы.
На этой ярмарке – сук-эль-джамаа (джамаа – это и собрание, и мечеть, и день собрания в мечетях, пятница) – я купил себе превосходную ослицу серой масти с коричневой полосой по хребту, невысокую, но крепкую, как и вся местная порода. Я назвал ее Линдой, сел на нее и поехал домой в Иерусалим. С тех пор, когда выпадал свободный день – а таких дней у меня выдавалось много, – я седлал Линду и ехал в одно из окрестных сел. По дороге останавливался у источника напоить животное и напиться самому, а затем, по приезде в село, толковал с крестьянами о погоде и урожае на веранде, которая заменяет палестинцам завалинку.
Осел – гениальное животное, лучше всего приспособленное к условиям Нагорья. Тропинки в горах круты – слишком круты для лошадей. Там, где конь сломает ногу, осел легко проходит с седоком и ношей. Кормить и поить осла нетрудно, он не капризен и обходится выжженной травой гор, которую летний зной превращает в солому уже в июне. В наших полугородских условиях мы время от времени подкрепляли Линду ящиком дешевых овощей, мешком арбузов или корзиной моркови и помидоров, но ее устраивала и травка – даже то, что сходит за травку палестинским летом.
Характер у Линды был далеко не ангельский: она любила проскакать галопом под низкой веткой в надежде сбросить седока, заехать в колючку, прижать мою ногу к стене или просто остановиться и стоять с настоящим ослиным упорством – все эти приемы были ей не чужды. Несколько раз соседские мальчишки угоняли ее, но мы ее всегда находили: трудно далеко угнать упрямого осла. Через пару месяцев выяснилось, что Линда с приплодом; у ослиц беременность не видна почти до самых родов. Меня одолевали угрызения совести, ведь я лупил ее, когда она упрямилась.
Однажды утром мы проснулись и увидели в саду еще одного четвероногого – крошечного темно-коричневого голенастого осленка Бамби. Так мы стали солидным семейством о двух ослицах. После родов Линда сделалась куда менее упрямой, но и только. Если ей казалось, что Бамби обижают, пускала в ход и копыта, и зубы. Ее упрямство не мешало мне, скорее, помогало замедлить бег времени и превратить экскурсию в путешествие.
В путешествии должен быть элемент приключения, иначе это пустая трата времени и денег. Если вы знаете наперед, что увидите, не стоит пускаться в путь. Между экскурсией и путешествием общего не больше, чем между проституцией и любовью. У каждого жанра есть свои преимущества. Идущий к проститутке точно знает, что получит и сколько за это заплатит. С любовью сложнее: ты можешь получить куда больше, чем ожидаешь, или куда меньше, а во что это обойдется, трудно предсказать. Поэтому любовь не поддается маркетингу.
