А сейчас я вижу сад, дорожку к озерку и поляну рододендронов с террасы. Этот мир, вид которого обрамлён стеной винограда, золотистой бревенчатой стеной дома, перилами террасы и её потолком, создан мной. И он останется после меня моим близким, когда закончится моя земная командировка и я вернусь к себе на Тау Кита. Эти самые близкие называют меня «таукитянином». Мне нравится такой юмор, потому что он очень точен. Ведь осмысленные и самые по-настоящему человеческие решения в бездумном и потому безумном потоке бытовухи всех уровней – от политики до постели – выглядят несколько необычными. Следовательно, нечеловеческими. И ты становишься либо местечковым сумасшедшим, с которого нечего взять, либо, в случае признания, объектом охоты на экзотическую инопланетную дичь, которой должно быть неповадно существовать, смущая нормальных людей.
В мае мне исполнилось восемьдесят два года, и я особенно остро чувствую бег отпущенного мне времени. Кем отпущенного? Такое впечатление, что кто-то когда-то его привязал, закрыл в камере или загоне, а сейчас отпустил. Вот оно и несётся теперь вскачь. Или течёт подо мной меж ножек любимого кресла позёмкой барханного песка. Я физически ощущаю это движение времени. А вот возраста не ощущаю. Я всё тот же, что улыбался грифу гитары на фотографии университетских времён, присланной мне по электронной почте Серёгой Чекалиным девять лет назад – пятьдесят лет добиралась. И каждый раз, заглянув в зеркало, удивляюсь, видя там жёсткую патрицианскую физиономию, изборождённую следами событий, сделавших её жёсткой. Короткая седая борода, граничащая в сущности своей с двухнедельной щетиной, скрывает часть этих следов, делая общение людей со мной относительно комфортным. Считанные разы в ходе развития биографии я по необходимости бороду сбривал, и когда в таком виде входил в какое-нибудь присутственное место, люди в большинстве своём дергались, порываясь встать. Или вставали. А с бородой я довольно мягкий и плюшевый. Тело – в относительном порядке и даже сохранило что-то от былых благородных пропорций. То есть, модель моей личности в сегодняшнем состоянии такова. Сфера, покрытая мягкой и тёплой шкуркой, слегка потрёпанной, но все ещё мохнатой. Под шкуркой – слой субстанции, похожей на «сырую» резину и предназначенной для быстрого затягивания, залечивания повреждений. Дальше следует гладкая блестящая сфера из танковой броневой стали. И вблизи центра этой принципиально неуязвимой сферы комфортно ютится «Я», которому абсолютно пофиг все неугодные ему воздействия и вообще события. Оно, это «Я», живёт в режиме полёта кондора, и с этой высоты многое видит по-другому в сравнении с видением другими людьми, да и собой значительно более ранним.
Я выполнил сегодняшнюю утреннюю часть ежедневной программы – написал около пяти страниц очень важной для меня книги «Психофизиология математики. Математика психологии». Вроде бы я теперь понимаю, откуда взялась математика. И хочу, чтобы другие тоже поняли трогательно простую канву нашего внутреннего мира и примирились с этой простотой. А ещё написал две страницы фантастической повести, в соответствии с пожеланиями читателей продолжающей написанную семь лет назад «Что там, во времени?». Поэтому теперь имею полное право передохнуть, подумать о себе, любимом. Потом нарезать букет из сирени и бульденежа, чтобы сентиментально создать в домике вид и запах времён детства и юности. Память позволяет мне, когда хочется, бывать там. Так сказать, параллельно сегодняшнему бытию.
