– Вот только всё ли так однозначно? – мелькнула мысль.
На этой трагической нотке тревоги и раскаяния небо вдруг, как и в предыдущий раз, раскололось змеистой молнией. Ослепительный свет. И следом съевшая его тьма… Образы, предметы, тени, – она всё растворила в себе. Без остатка…
* * *
Вдруг подумалось:
– А что случится, если в один прекрасный день (прекрасный?) всё в мире распадётся на части своей бывшей целостности, и они, эти части, заживут каждый своей жизнью, непредсказуемой, но такой за-ме-чательной своей самостоятельностью?..
Не знаю. На ночь прочно укутаюсь в одеяло, и теплый мой кокон даст мне, пусть слабую, но хоть какую-то гарантию собственной неделимости…
Вот только мысли, – тени нашего сознания. Их, как их удержать, чтобы они не сбежали?
В сумеречной приглушённости скольжу в запутанном русле своих дум: да, природе присуща фатальная неделимость общностей, вольных или невольных: смех и слёзы, счастье и горе, рождение и смерть, восход и закат, тень и то, что эту тень даёт. И в притёртые детали окружающего мира нельзя своевольно добавить или убрать ещё одно зубчатое колесико без того, чтобы не обрушить весь механизм. Конечно, сознание ищет в опутывающих нас сетях новые координаты, чтобы выйти в дополнительные измерения другого, более высокого порядка. Но пока законы, созданные природой, прошиты, пронумерованы и пропечатаны в сознании, и не нам пока их отменять, пусть даже навязанную, принадлежность части и целого или двух исключающих друг друга частей в нераздельную картину, составляющую наш мир.
Как священная монада – символ единства противоположностей и залог их непременного сосуществования, да – причина и следствие, свет и тень, белое и чёрное, любовь и…
Впрочем, не трогайте любовь! В этом мире она, может, то единственное, что стоит выше закона!
Поклон, Ваше Величество, Любовь!
Буду рад, если дадите постоять в Вашей тени…
Я – точка. Весь мир – одно большое Я!
Давайте сразу расставим точки над «i».
Я могла бы, к примеру, быть текстовой точкой. Тогда мной могло бы закончиться предложение или множеством (триплетом) меня – прерванная мысль, потерянная нить повествования, растерянность. Я могу стать основанием строгому восклицательному или удивлённому вопросительному знаку и, шаткий, он на мне бы неуверенно покачивался. Своим присутствием я завершаю предложения и могу завершить книгу. Как ни крутись, я – строгая неизбежность, замыкающая толпы слов или пёструю путаницу мыслей, стена приговора, в которую все они ударяются, разогнанные сюжетом. За моей спиной нет никого и ничего: буковки и мысли, облечённые в слова и фразы, не будь меня, свалятся в никуда, и бесформенный их холм похоронит в себе строй и порядок и превратит всё в бессмыслицу. В этой ипостаси я взвешиваю, отмеряю и предостерегаю. Я – страж: только убедившись в законоподчинённости и завершённости выстроившихся передо мной слов и выражений, я замкну собой их смысл, чтобы передать его следующим поколениям, будь то записка или государственный документ исторической важности.
Дальше: поползу по бумаге, за мной останется след. Будет это формула, произведение, Декларация независимости, – мне не дано знать. Но ведь кто-то меня, вроде, ставит, мною, вроде, управляют, меня, вроде, двигают туда-сюда и потом вчитываются в мой след и удивляются моим фантастическим возможностям. Кто не догадывается, что за этим стоит, пусть продолжает так думать дальше. Для меня же всё ясно: всё – я! Я!.. Простая точка…
