Они оба об этом догадываются. Но оба страшно рады, что в купе, кроме них, наконец-то никого нет. Сотейник и часы забыты, супруги приникают друг к другу, поезд грохочет. Время от времени они переводят дух и снова сливаются в поцелуе. Наконец поезд начинает замедляться, намекая: Духеров.
– О боже, уже приехали! – хором восклицают они.
Пиннеберг напускает таинственности, Овечка теряется в догадках, зато для Малыша находится золотой петушок
– Я заказал машину, – торопливо сообщает Пиннеберг. – Дорога неблизкая, тебе будет тяжело так далеко идти.
– Ой, ну зачем? Пустая трата денег! В Плаце в прошлое воскресенье мы гуляли целых два часа!
– Но еще же вещи…
– Наняли бы носильщика. Или кого-нибудь из твоего магазина. У вас же есть грузчики…
– Нет-нет, я этого не люблю. Это как-то…
– Ну хорошо, – сдается Овечка. – Как скажешь.
– И еще кое-что, – поспешно добавляет он, когда поезд уже тормозит. – Мы не должны вести себя как супруги. Сделаем вид, что мы мало знакомы.
– С какой это стати? – удивляется Овечка. – Мы же официально женаты!
– Ну, знаешь, – смущенно бормочет он, – люди не поймут… На свадьбу мы никого не звали, объявлений в газету не давали. И если сейчас нас увидят, то могут обидеться, понимаешь?
– Не понимаю, – озадаченно отвечает Овечка. – Объясни еще разок. Почему люди должны обидеться на нас за то, что мы поженились?
– Я тебе потом расскажу. Не сейчас. Сейчас нам пора… Понесешь сама свой чемоданчик? И пожалуйста, делай вид, что мы посторонние люди.
Овечка больше ничего не отвечает, только смотрит на своего милого искоса, с сомнением. Тот – сама любезность, помогает спутнице выйти из вагона, говорит с застенчивой улыбкой:
– Вот и главный вокзал Духерова. Еще у нас есть узкоколейка до Максфельде. Прошу сюда.
Обогнав ее, он сбегает с платформы по лестнице – чересчур прытко для заботливого мужа, который даже машину заказал, чтобы жена не устала идти пешком. Он все время держится на два-три шага впереди и направляется к боковому выходу – там ждет машина с закрытым верхом.
Шофер говорит:
– Добрый день, герр Пиннеберг. Добрый день, фрейлейн.
Овечка смотрит на шофера, смотрит на мужа и вновь ничего не отвечает.
Пиннеберг торопливо бормочет:
– Минуточку, пожалуйста. Может, в машину? А я пока с багажом разберусь.
И исчезает.
Овечка стоит и смотрит на привокзальную площадь, застроенную маленькими двухэтажными домиками. Прямо напротив – гостиница, а рядом – редакция «Духеровского вестника». Вот, значит, где работает их сосед снизу, герр Калибе.
– Контора Кляйнхольца здесь находится? – спрашивает она у шофера.
– В которой герр Пиннеберг работает? Нет, фрейлейн, но мы будем ее проезжать. Она прямо на Рыночной площади, рядом с ратушей.
– Послушайте, – говорит Овечка, – а мы не можем опустить крышу машины? Сегодня ведь чудесный день!
– Простите, фрейлейн, – отвечает шофер. – При заказе герр Пиннеберг особо оговорил, чтобы машина была с закрытым верхом. Иначе я бы и не стал поднимать крышу, в такой-то денек.
– Что ж, хорошо, – говорит Овечка. – Если герр Пиннеберг особо оговорил… – И садится в машину.
Она видит, как он возвращается с носильщиком – тот толкает перед собой тележку, на которой громоздятся чемодан, мешок с постельным бельем и ящик. И поскольку теперь Овечка смотрит на мужа другими глазами, она вдруг замечает, что он держит правую руку в кармане брюк. Это на него не похоже, обычно он так не делает. А сейчас вообще не вынимает правую руку из кармана.
