Та весна – лучшее время в моей жизни. Кажется сейчас – умирать буду, вспомню. Хоть и не подарила мне та любовь долгого счастья.
Тренер меня в физкультурный институт, куда она поступала, не отпустил. Говорил что-то грязное… Неприятно и непонятно мне все это было. Ушел я потом от него. А затем и она меня бросила.
От друзей ударов не ждешь, потому и больнее они. Друг Юрка, как выяснилось, ездил к ней на каникулы (училась она в другом городе, в Сибири). Писать она перестала, а когда домой приезжала, одноклассников приглашала в гости, а меня – нет. Я бы и сейчас, будучи зрелым человеком, трудно перенес измену, а тогда…
В первые месяцы, после окончания школы, я как прокаженный ходил: из нашего класса только человек пять в институты не попало – в элитной школе учились, все-таки! Все сначала, конечно, о столице мечтали – в МГУ поступить, или даже в МИМО. Ходила в Магнитке такая поговорка: «Ума нет – иди в пед. Если нет ни там, ни тут – иди в горный институт». Все, в основном, в горный и пошли. Куда лучше, чем на заводе пахать.
Меня батя на калибровочный завод пристроил, учеником электрослесаря. Вставал я пять утра, бежал на трамвайную остановку. Народу – тьма. Втиснут в трамвай, чувствуешь от людей запах знакомый – запах окалины. Свои! Первое время гордость какую-то даже испытывал – взрослым человеком стал, рабочим. Но на заводе считал каждую минуту до конца смены. Нет, не суждено мне было рабочим стать – не мое.
Кампания наша распалась. Друзья по студенческим группам тусовались – новые интересы, новые девчонки. Придем в школу вместе с другими «непоступленцами», встретимся с Крыской (классным руководителем), а она и спросит:
– Ну, где ты сейчас, Сережа?
Я отвечаю, что на заводе работаю. Смотрит на меня классная, как на больного, и отвечает сочувственно:
– Ну, что, нашей стране рабочие тоже нужны!
Срок подошел в армии служить. И тут, как казалось, повезло. Пришел к нам в секцию начальник физподготовки зенитно-ракетного полка младший лейтенант Останин. Хитер был Останин: сообразил, что карьера его от успехов в спорте зависит, а потому не стал ждать, пока в полк великих спортсменов призовут. Зачем ждать, когда в полк местных ребят пристроить можно? Обещали нам сладкую жизнь: жить будем дома, тренироваться в местных спортклубах, а в часть только по субботам приходить будем – отмечаться. (В последствие так и было – местные ребята, пристроенные в полк, все спортивные призы в часть притащили, а младший лейтенант в майоры выбился). Двое моих знакомых, мастеров спорта по акробатике, так и отслужили. Один, проходя службу, два курса института закончил, женился, другой во время службы тренером работал. О службе, конечно, ребята понятия не имели. Выдали им в части «хэбэшки», шинели, сапоги и сказали, чтоб дома обмундирование «оборудовали» (пришили погоны, петлицы, пуговицы, шевроны и т.д.). Принес один товарищ домой шинель, смотрит, а на шинели прорезей для пуговиц нет – не знал воин, что солдатская шинель на крючки застегивается, а пуговицы для красоты только для красоты нашивают. Прорезал он дырки бритвой, обметал ниткой, пуговицы пришил, застегнулся и – в часть. Комендант гарнизона, майор Морозов, служака ярый, чуть в обморок не упал (а воин ему еще левой рукой честь отдал – думал, раз офицер с левой стороны идет, значит, левую руку к башке прикладывать надо, и наоборот).
