– Повтори. Два по сто. – Произнесла клиентка, не поворачивая головы.
Официанта кивнула и устремилась к бару.
– Ты это имел ввиду? Фокус в том, чтобы стакан остановился на краю и не упал?
– Не-а. В стакан загляни. – Парень выставил на стойку пару чистых хайболов и уверенным движением разлил напиток.
– На что там смотреть? Пустой стакан. Один лёд на дне.
– Лёд на дне. А я его туда не клал. – Бармен развел руками и покачал головой. – И сейчас не кладу. Со льдом не заказывали…
*
– Тебе нравится издеваться над бедным мальчиком? – мужчина, сидящий за обсуждаемым столиком, удивленно хмыкнул.
– Нет. Просто не люблю излишне разбавленный виски. А этот, – девушка, не оглядываясь, качнула головой в сторону бармена, – единственный, обративший внимание на такую мелкую деталь, как лёд в стакане… из-под виски.
Она протянула руку и опустила палец в свой напиток, словно чайную ложку, и слегка помешала. Хлопья замерзшей воды, облепили стекло и начали медленно опускаться на дно, собираясь в прозрачные кусочки.
– Ты грустна.
– Кай. Болен. И кажется не выздоровеет.
Она залпом выпила и отвернулась к окну. Её спутник покрутил свой стакан, принюхался и подтолкнул к женщине.
– Сделай «со льдом». Он человек. Ты всегда знала, что жизнь человеческая – миг.
Она, не глядя, повторила процедуру, продолжая смотреть сквозь витраж. За уличным столиком сидели двое: парень и девушка. Они ели мороженное. Смеялись. При этом мороженное они воровали друг у друга, всячески отвлекая внимание, а может быть просто, делая вид, что не замечают. Лукавая улыбка блуждала с одного лица на другое, уступая место то нежности взгляда, то прищуру глаз, то соблазну языка, слизывающему десерт с ложки…
– Эй-ей. Сестричка, ты увлеклась. Вода закончилась. Сейчас стекло лопнет.
– Что? Ах, да. Сейчас всё исправлю. – Она погладила стакан и изморозь сменила апрельская капель, собираясь в ручеек и стекая со стола. До пола капли не долетали, испаряясь где-то по пути. – Вот и всё.
– Посмотри на меня. Фрейя, посмотри на меня.
Женщина медленно повернула голову, до последнего не отрывая взгляд от смеющейся пары на улице.
– Что? – Она наклонила голову к плечу, и растянула губы в улыбке. – Что? Всё хорошо.
– Мне не ври. «Кай болен. Кай не выздоровеет.» Это ты сказала? Ты? Та, что может исцелить взглядом? Та, что может внушить любовь, сидя к мужчине спиной? Та, что может влюбить зайца в белку и создать новый вид?
Лицо женщины менялось. Неведомая рука художника стирала с него искусственность улыбки, прорисовывая резкими рубленными штрихами другие черты, прекрасные, но лишенные чувств. Даже голос стал звонче и громче.
– Могу. Но не для себя. Больной должен хотеть исцеления. Я должна это чувствовать. А я не чувству…
Вдруг зазвенела посуда и бармен поймал падающую с верхней полки бутылку.
– Что за…
И мужчина накрыл руку сестры своей.
– Тшш… милая, тшшш. Что сделаешь с мужским идиотизмом? Ревновать к самому себе и наказывать за это любимую женщину… Верх идиотизма. Напомни, где он сейчас?
Фрейя выпрямилась, прикрыла глаза и ни с того ни с сего рассмеялась.
– Не поверишь – бомжует где-то в России. Спит под мостом в каком-то городишке. Забытый бог.
– Ну вот видишь, как у них там говорят: «Награда нашла героя». – Фрейр отсмеялся и задал, наконец, интересующий вопрос. – Ты здесь из-за турнира? Или решила сыграть в другую игру?
– В какую? – уже снова прежним спокойным и безмятежным голосом спросила Фрейя брата. Потом повернула голову, следуя хитрой улыбочке, блуждающей на его лице и его подмигиваниям и кивкам. – А… эти? Красивая пара, но я давно не играю сердцами. Я просто наблюдаю. Эти двое и так любят друг друга, и совершенно без моего вмешательства. Это так необычно… на таком близком расстоянии. Они просто любят, совершенно не замечая, ни меня, ни моего влияния. Более того, они отталкивают вмешательство. Моя сила стекает по полусфере, будто они сидят под куполом.
