– Я не хочу никакого мужа! – закричала она. – Я хочу путешествовать и учиться, хочу писать книги, мама! И я не собираюсь отступать! Когда-нибудь я напишу роман, бабушка сказала – у меня есть к этому талант. Не смейся, пожалуйста! Ты должна отдать мне мои деньги! Должна!
– Дорогая моя, глупая девочка! Я не смогла бы этого сделать, даже если бы и захотела, а я не хочу! Замужество – единственное будущее для женщины. Стоит тебе увидеть, как живет высший свет, и ты сразу забудешь все глупости, которые вбила тебе в голову твоя бабушка Скеффингтон. А теперь, – продолжала она с блаженной улыбкой, – когда мы будем жить в Лондоне, я уж придумаю, как свести тебя с достойным джентльменом – можешь на меня положиться! В конце концов, мы не какие-нибудь там лавочники, ты же знаешь, твой отец – баронет. Как только в свете поймут, что мы приехали на целый сезон, нас сразу же включат в списки участников всех блестящих приемов и праздников. Мужчины, увидев тебя, придут в восхищение, и очень скоро у твоей двери выстроится целая очередь поклонников, вот увидишь!
У Джулианы не было никакого – даже самого незначительного – повода, чтобы отказаться, как и ни малейшей возможности избежать поездки, и ей пришлось согласиться.
В Лондоне по настоянию матери они каждый день появлялись в тех же самых дорогих магазинах, где имели обыкновение делать покупки великосветские дамы, и каждый день после обеда они прогуливались в тех лондонских парках, где можно было встретить людей из высшего общества.
Но все шло совсем не так, как это представляла себе леди Скеффингтон.
Вопреки ее надеждам и ожиданиям аристократы не очень-то спешили принять ее в свой круг только из-за того, что ее супруг – баронет, не отвечали они и на стремление леди Скеффингтон вовлечь их в разговоры на Бонд-стрит или на ее попытки завести беседу и познакомиться в Гайд-парке. Вместо того чтобы пригласить их с дочерью к себе или согласиться нанести им утренний визит, элегантные матроны, с которыми она пыталась завязать знакомство, полностью ее игнорировали.
Мать Джулианы, казалось, не замечала, что с ней обходятся с таким ледяным пренебрежением, но сама Джулиана страдала вдвойне от каждого отказа, и все эти люди своим высокомерием и равнодушием жестоко задевали ее гордость и самолюбие и ранили в самое сердце. Она, конечно, понимала, что именно неуемная активность и бесцеремонность ее матери навлекли на них всеобщее презрение, но это лишь усиливало ее смущение и досаду. Она чувствовала себя такой несчастной, что едва могла смотреть людям в глаза – с той минуты, как они утром выходили из своего маленького домика, и до тех пор, пока не возвращались к вечеру домой.
И все-таки – вопреки всем печальным обстоятельствам – Джулиана не считала эту поездку в Лондон напрасной. Шеридан Бромли, компаньонка, которую мать наняла для нее на весь сезон, оказалась очень славной и веселой молодой американкой, и они с Джулианой целыми вечерами болтали, смеялись и секретничали. Впервые за все восемнадцать лет у Джулианы появилась близкая подруга ее возраста, обладающая чувством юмора, который Джулиана всегда так высоко ценила, и во многом имеющая схожие интересы.
Однако граф Лангфорд, которого леди Скеффингтон так жаждала видеть мужем своей дочери, нанес ей неожиданный удар – в конце сезона он женился. Спешно была сыграна свадьба, которая шокировала весь высший свет Лондона и совершенно вывела из равновесия леди Скеффингтон – красавец граф женился на мисс Бромли.
