- Правда? И что? Пойти в чистые дерматологи? Ты можешь себе представить, что наш папенька взял бы и переквалифицировался в терапевта? Только потому, что маме не нравились его ежедневные тактильные контакты с посторонними женскими письками? Помнишь, как у «Машины»? «Не стоит прогибаться под изменчивый мир»[1].
- Пока будешь ждать, что мир прогнется под тебя, так и останешься одна, - возразил Тарас.
- А зачем мне мужик, если он не в состоянии понять элементарные вещи? Что члены, на которые я любуюсь, - это всего лишь биоматериал. И к сексу они имеют только то отношение, что пострадали от него. Что должно быть в голове, если человек думает, будто меня может возбуждать конец, который хозяин совал непонятно куда - пока не подцепил какую-то дрянь?
- Ну мне-то не обязательно объяснять, я в курсе.
- А раз в курсе, так какого хобота несешь всякую хрень? – я откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза.
- Кстати, я на днях видел Стаса, - помолчав, сказал Тарас.
- Mentula[2]… - процедила я сквозь зубы.
За что я всегда любила латынь, так это за ее энергичность и экспрессивность. В плане обсценной лексики древние римляне были те еще охальники. Да что там, даже самые обычные медицинские термины на латыни звучат вполне ругательно. А уж связанные с моей рабочей областью - и подавно.
- «Кстати» - это к чему?
- Что к чему? – не понял Тарас.
- Ты сказал, что видел Стаса. Кстати. Кстати – это с чем связано? С членами, с прогибанием под изменчивый мир или с моим внезапным статусом одинокой женщины не первой молодости?
- Том, ну что ты к словам цепляешься? – поморщился он. – Ни с чем. Просто видел Стаса. На Климате[3]. Я ждал Люку, он тоже кого-то. Поболтали минут пять. Спрашивал о тебе. Хорошо выглядит. Открыл студию звукозаписи. Говорит, неплохо дела идут.
- Надо же, - хмыкнула я. – Неужели кто-то дал волшебного пенделя и согнал с дивана?
- Наверно. Я не спрашивал, но кольцо имеется. Обручальное.
- Рада за него.
Прозвучало очень даже натурально. Хотя, наверно, и было правдой.
Мы попали в красную волну светофоров и никак не могли из нее выбраться. Затормозив в очередной раз, Тарас поинтересовался с невинным видом:
- А как тебе Тимаев?
Может, он и не имел в виду ничего такого, но я уже завелась и в каждой его фразе искала подвох.
- Что ты прикопался, Матрас? Почему он должен мне быть «как»?
- Как потенциальный партнер. Деловой.
- Да откуда я знаю? Тебе с ним дело иметь, не мне. Я только свою подпись ставлю, когда надо. Мы с ним разговаривали минуты три, если не меньше. Какой-то он… хамоватый, не находишь? Вешки, видите ли, надо расставить. Будешь ему звонить?
- Поговорю еще с папашей, - Тарас задумчиво пожевал губу и яростно бибикнул проспавшему зеленый свет Опелю. – Может, у них какие-то свои дела. А то ведь он, если что, череп прогрызет.
По правде, я даже толком не могла вспомнить, как этот самый Тимаев выглядит. Ну да, с бородой, в смокинге. Отмотав пленку назад, попыталась воспроизвести, как он подмигивал в гардеробе, но… его лицо заслонял совсем другой образ. И это мне здорово не нравилось.
Все давно было в прошлом, и я очень редко вспоминала Стаса. Казалось, этот дракон надежно заперт в самом глубоком и темном подземелье. Но почему же тогда вдруг стало не по себе от слов Тараса? Почему заныло внутри, как будто где-то в солнечном сплетении поселился кариозный зуб?
Выбравшись из машины, я помахала брату и вошла в подворотню. Привычно вскинула глаза и вздрогнула: показалось, что в окне кухни горит свет. Но нет, ошиблась – не у меня, а у соседей. Поднялась на третий этаж пешком – немного фитнеса.
