– Сядь.
Хенна с улыбкой наблюдает за тем, как блондинка старательно наносит на совершенно скуксившуюся рыжую слои макияжа и даже не пытается мешать: видит, что выходит здорово. А Птица колдует.
Сначала она растирает светлый консилер по всем открытым участкам кожи сестры, рисует ей стрелки, тени, с улыбкой растушевывает золотистые румяна: сходство с уникальной куклой становится просто запредельным. А еще их образы вдруг начинают удивительным образом сочетаться, и блондинка тянется к пакетику с золотой декоративной фольгой.
Вообще-то она планировала использовать ее для себя, но вовремя остановилась, решив, что перебарщивать не стоит. Но вот Ксеньке эта яркая нотка пойдет. Проказливо улыбаясь, она крошит фольгу в прозрачные жидкие тени и старательно прорисовывает на коже сестры скрытые консилером веснушки, и, не дав ей опомниться, тянет к зеркалу.
– Ты красавица, рыжик. Ты не Хенна, конечно – у нее нет никаких причин сомневаться в себе. Но и внешность у Хенны довольно обычная, она прелестна – но изюминку в своем образе ей приходится создавать самой. А у тебя уже есть веснушки, глазищи, волосы и фигура. Осталось научиться этим гордиться. Подумай о том, что я тебе сказала, и даже не вздумай отколупывать фольгу.
Ксенька отдергивает палец, уже потянувшийся к золотистым чешуйкам:
– С тем, что закомплексованная, это я даже спорить не буду, – отвечает она. – Ладно, фольга, так фольга…
И смешно поводит носом. Хенна одобрительно хмыкает. Ксенька смотрит в зеркало, привыкая к новой себе, старательно выпрямляет спину, как учили… и выдает совершенно неожиданно:
– А будущих принцесс сегодня кормят?
Птица давится смехом: ну, это ж надо додуматься!
– Будущие принцессы будут есть на балу, – поясняет она очевидное. – Так что сейчас – энергетик, фрукты, что-то легкое, в общем.
Задумчиво отстраняется от рыжей и делает пару танцевальных па – так, занять ноги, пока мысли бьются в голове. Что сказал ей Повелитель? А что сделала она? Ну не идиотка ли?
Но ведь слабых гнобить – последнее дело. Была бы Ксенька ей противником на всем этом поприще, она бы поборолась с ней. Но потерянный взгляд, нервно сжатые спереди руки…
– Хватит теребить запястье! – рявкает она на рыжую, даже не думая, рефлекторно. – И юбку не мусоль. Руки не прячь, держи их расслабленно – вот на Хенну глянь.
И непонятно зачем добавляет, обещает, глядя в пронзительные голубые глаза:
– Не бойся, я буду рядом. Просто держись поблизости, и все будет хорошо. И будь готова к тому, что нам придется вести очень много бесед с важными шишками.
Да. Пусть лучше Ксенька держится рядом, пусть постепенно привыкает к тому, что во всем, что касается вопросов политики, именно Птица принимает решения. А Птица за это будет учить это недоразумение рыжее быть сильным. Не императрицей, но правой рукой.
Птица уверена, что Повелитель одобрит это ее желание. Над слабыми издеваться нельзя.
– Ну ладно, – Ксень смиряется с перспективой весь день быть на ногах в полуголодном состоянии – в первый раз, можно подумать… перестает теребить юбку, получает стакан сока, который приходится очень осторожно пить через трубочку, чтобы макияж не повредить, и спрашивает:
– Ну, а сколько у нас вообще до начала времени?
Птица равнодушно пожимает плечами: она как-то и не интересовалась, а вот Хенна подает, наконец, голос:
– Не больше часа.
Рыжей приходится приложить значительные усилия, чтобы не подавиться соком, не начать истерично хихикать или просто не сползти по стенке.
