– И почему мне казалось, что это вечернее мероприятие? – спрашивает она, борясь с желанием отколупнуть-таки от лица кусочек золотой фольги.
– Потому что оно начнется скоро, а закончится вечером? – отвечает Хенна вопросом на вопрос, сооружая из фруктов замысловатое канапе и ловко отправляя его в рот. Ксень от таких экспериментов воздерживается, боясь размазать фрукты и помаду по лицу и платью. Птица цедит ледяной имбирный энергетик через тонкую соломинку, щурится на иней, намерзший на банку и кажется всем довольной.
Ксенька ежится: хуже великосветских мероприятий только многочасовые великосветские мероприятия, думает она, одергивает себя, когда руки снова тянутся к макияжу, выпрямляет спину – опять! – и решает, что любым способом доживет до финала этого светопреставления.
Хенна вещает что-то о принятом здесь этикете, потом они отрабатывают поклон, с которым Птица справляется на удивление легко, а Ксень… опять сомневается и чувствует себя куском кошачьего корма на блюде для омаров. Движение она заучивает, стараясь копировать элегантную осанку Птицы и изящество движений Хенны, но… это за пять минут не отрастает, и Ксень об этом прекрасно осведомлена.
– Вот так сойдет, – решает шианка после десятого подхода. – Не забудь, главное. И да, не пейте алкоголь перед танцами – это я вам на всякий случай. После – хоть до отключки, но не раньше!
И делает знак рукой: пора идти. Снова блуждание по бесконечным коридорам, лестницам и бог знает еще каким закоулкам, которое заканчивается у черной двери с серебряными украшениями.
– Залетаем, наши высочества, – шутливо кланяется Хенна, распахивая дверь.
Птица оглядывается и восхищенно свистит, и этот залихватский присвист, подходящий скорее гопнику, а не гордой леди, отражается от стен.
– Нихрена себе акустика! – восхищается блондинка, проходит, нарочито громко стуча каблуками, в центр зала, оглядывается еще раз, на сей раз пристальнее.
– Да, гостей точно будет море, – сообщает она, оглядывая подготовленные уже к пиршеству столы – не хватает только блюд, ну да рано еще для этого. – А это что за лестница с троном? Нет, я понимаю что это императорское место, но при чем тут лестница-то?
– Это традиция, – поясняет Хенна. – Трон стоит на возвышении, а гости сидят на подушках, – указывает на широченные ступени, на которых действительно раскидано множество мягких, пышных подушек с кистями разных цветов. – Так заведено еще со времен… короче, со времен первого мира, но это пока не столь важно. Важно, что традиция такая. Нам наверх, кстати!
И неугомонная принцесса бойко скачет «наверх». Ксень чуть отстает, разглядывая зеркально-блестящий пол той части зала, что наверняка предназначается для танцев, залипает на секунду у места для оркестра, где стоят, дожидаясь своего часа, инструменты – некоторые точь-в-точь как земные, некоторые, наоборот, странные и психоделические…
– Ну, ты где там? – окликает её Птица, и рыжая дергает головой, прогоняя наваждение, догоняет и покорно присаживается на указанную ей подушку – по правую руку от Хенны. Птица занимает место по левую руку, и ненадолго воцаряется тишина.
Буквально минут на пять, потому что следом врывается Аргона – вот уж кто выглядит истинно по-королевски в зеленом бархатном платье и на высоченных шпильках. Из украшений – пара тяжелых браслетов, но именно этот минимализм и придает женщине неповторимый шарм. Феникс на ходу поправляет макияж, а точнее – дорисовывает стрелку на левом глазу при помощи темно-бирюзового карандаша. Как она ухитряется делать это, не сбиваясь с быстрого шага, без зеркала и не размазывая карандаш по всему лицу, совершенно неясно. Небрежно падает на трон, однако, осанку при этом, стерва такая, держит!
