– Да, – снова подтвердил я. – Термоядерный реактор. А в недалёкой перспективе, надеюсь, и кварковый.
– Ну, это уже какая-то чистой воды научная фантастика, – вежливо улыбнулся Непорожний. – Кварковый… Тут ещё не знаешь точно, существуют ли они в реальности, кварки эти, а ты – реактор!
– Эксперименты шестьдесят восьмого года в Стэнфорде, на тамошнем линейном ускорителе, доказали, что кварки существуют, – сказал я. – Шесть кварков для мистера Марка![3]Нижний, верхний, странный, очарованный, прелестный, истинный.
– Ужас до чего у нас эрудированная молодёжь пошла, – пробурчал Пёрт Степанович. – В оригинале всё-таки три. Ладно, уговорил. Кварковый так кварковый.
– Тринадцатилетний, – сказал я.
– Что?
– Тринадцатилетний мальчишка собрал сверхпроводящий контур в алмалыкском сарае. Но не один, я с помощью товарища – почти ровесника и двух взрослых людей. Один из которых имел доступ к редким землям, а второй – мой дед – просто мастер золотые руки и лучший обмотчик электромоторов, которого я знаю.
– Так твой дед энергетик?
– Всю жизнь с электричеством дело имеет. Даже одно время был директором электростанции в Сибири. Думаю, вы с ним ровесники.
– Как его зовут?
– Ермолов Алексей Степанович. Он десятого года рождения.
– Действительно ровесник… Нет, – он покачал головой. – Не припомню такого. Но при случае передай ему мою благодарность.
– Обязательно. Может ещё и на работу его возьмёте, – ухватил я быка за рога.
– Хм. Может, и возьму. Где он сейчас?
– В Краснодарском крае, на пенсии. Пришлось уехать из Алмалыка из-за всех этих дел, связанных с гравигенератором.
– Что-то слышал краем уха…
– Расскажу при случае. Что касается деда… Почему-то мне кажется, что ему скучно. Он деятельный у меня, рано ему на пенсию.
– Так он сам ещё не знает, что ты его сватаешь?
– Не знает. Но – узнает, – я широко улыбнулся.
– Что ж, будем на связи, – сказал Непорожний. – И по поводу наших электрических дел, и по поводу твоего деда. Мы же с ним мало что ровесники и почти земляки так ещё и оба Степановичи.
– Как это – почти земляки? – не понял я.
– Я в Средней Азии почти два десятка лет проработал, – пояснил Пётр Степанович. – Из них четырнадцать – В Ташкенте. Всю войну и после… Трудное было время, – его взгляд слегка затуманился. – Трудное, но хорошее.
Незаметно подкрался сентябрь.
В Москве похолодало, зачастили дожди. Пора было собираться в школу. Однако я так глубоко успел нырнуть во все взрослые дела, что попусту тратить время на её регулярные посещения мне не хотелось. Совсем.
– Ты же хотел в следующем году школу закончить? – озабоченно напомнила мама, когда я как-то за ужином рассказал о своих изменившихся планах. – Правильное было решение. Тебе же всего четырнадцать, сынок, не забывай.
– По паспорту шестнадцать, – напомнил я и тут же поднял руки в ответ на её хмурый взгляд. – Шучу-шучу. Мам, ну что делать, планы иногда человеку приходится менять. В Кушке мне казалось одно, здесь – уже совсем другое. Тратить целый год ещё на школу? Не-не, сдаю всё экстерном и занимаюсь своими делами. Родина ждёт. Мне же ещё в институте учиться, не забывай. Я отлично себя чувствую, если ты боишься, что перенапрягусь. Хочешь, медобследование пройду в Кремлёвской больнице?
– Да ну тебя, – махнула рукой мама. – А то я не знаю твоих отношений с Чазовым.
– Причём здесь это? Я правда здоров, на мне пахать можно.
– Ты чего молчишь? – посмотрела на отца мама. – Сын в четырнадцать собирается стать пятнадцатилетним капитаном, а он молчит.
