Бегал Гил хорошо, этому полезному навыку он обучился ещё в приюте, потому как дать сдачи мог не всегда, а получать по мордасам от более увесистых воспитанников не любил, да и стыдно было. Но в этот раз полезное умение не спасло сталкера, потому как беда подкралась оттуда, откуда он её совсем не ждал.
Когда Гил пробегал мимо последнего углового дома переулка Рошн, от темной стены отделилась такая же темная тень и, возникнув на пути, стремительно летящего парня, встала непреодолимой преградой, потому как была на две головы выше и шире раза в три. Гил даже не успел вовремя уйти в бок и с разбегу врезался в тушу здоровяка.
Сознание он потерял не сразу: туша оказалась на удивление мягкой, но вот кулак, который как-то уж больно резко воткнулся в черепушку Гила, чуть ли не каменным.
Сначала Гилу примерещилось, будто звёзды заходятся в истеричном хохоте и мигают ему, как взбесившиеся, а потом всё пропало: и потешающиеся звёзды, и манящий фонарный свет, и стук колес, и лошадиное ржание, доносящееся будто бы с того света.
13. Глава 12
В чугунно-тяжелой голове царил сущий хаос, в нос бил тошнотворный запах, веки словно сшили меж собой, и как бы Гил не старался разлепить их, у него ничего не получалось. Он мог довольствоваться лишь звуками и оседающим в легких смрадом.
Где-то сбоку раздался хрипловатый немощный кашель, чуть дальше за его спиной слабый стон и ленивое ёрзанье. Сам Гил мечтал повернуть затекшее тело, но сил не было и на то чтобы стереть с уголка рта висящую слюну. Но он хотя бы чувствовал эту дискомфортную влагу, чувствовал и жаждал, потому как в самом рту всё пересохло до невозможности. Вот только пошевелить языком он тоже не мог, просто лежал и изнывал от муки и неизвестности.
Длилась эта пытка долго, по меньше мере вечность если не больше, но вот где-то на периферии его угасающего сознания послышался перестук занавеси из деревянных бусин, за ним шелест шёлка и цокот каблучков. Лёгкая женская поступь прервалась аккурат подле него, раздался сдавленный выдох, а затем Гила отрезала от реального мира ужасов пелена тонкого цветочного аромата. Этот свежий дурман встал меж ним и той зловонной неизвестностью, что ещё минуту назад довлела, как пресс.
«Не может быть», – подумал он про себя, моля при этом Создателя, чтобы оно могло и было.
На его лицо упал пушистый локон. Защекотал веко. Гил призвал все ресурсы тела и открыл один глаз.
Она смотрела на него, как на червя, который сожрал её яблоко. И это было больнее мигрени, убийственнее мерзкого запаха и, уж конечно, не придавало ему сил. Веко Гила снова опустилось, скрыв прекрасные черты женщины, которая являлась ему во снах вот уже три месяца.
«Это просто дурной сон», – заверил он себя и постарался абстрагироваться от шепотков, раздающихся над его головой. Вот только сделать это было не просто, потому как Гил уже понимал где находиться, но не вполне осознавал зачем. Зачем было тратить на него драгоценный настой опия? Зачем накачивать дурманом, если он и так был без сознания и ограбить его не составляло никакой сложности?
Ответ нашёлся довольно быстро: ему не желали смерти, только проблем. Что за выбор может быть у сталкера, неспособного вернуть заказчику аванс? А опиумом его накачали из милосердия, ведь здоровенный мешок с потрохами, в который он врезался в переулке Рошн, не рассчитал удар и, скорее всего, проломил Гилу череп. А с проломленным черепом люди, как правило, испытывают адские муки, если конечно не накачать их коварным зельем.
