Фау не ответила, оттаявшие стражники схватили её под руки и стали заталкивать в карету.
– Стойте! – потребовал Гил, хватая фау за руку. – Что стряслось, можете вы мне сказать?
– Стряслось то, что жива моя Табия, – харкнула она ему в лицо. – Жива! Сама видела, даже разговаривала с ней, – Эрна снова разрыдалась, а Гил выпустил её руку и в растерянности отошёл на два шага назад.
– Жива, – машинально проговорил он, опуская глаза на свои домашние туфли.
– Да, жива! – снова взвизгнула Эрна, и Гил поднял на неё взгляд.
– Только вот не узнаёт вас, верно? – медленно спросил он и, чуть было не захлебнулся от волны желчи, что опрокинулась на него из глаз несчастной матери.
Фау Эрна, скрипнула зубами, плюнула ему под ноги и с силой хлопнула дверцей кареты, крикнув кучеру, – трогай!
19. Глава 18
Гиловские охранники уже было решили, что потасовка себя изжила. Удовлетворившись решением скандальной фау, они вернулись на свою исходную позицию. Подозвали к себе Гила и намеревались втолкнуть его в объятья Рабана, мнущегося в проеме входной двери. Но не тут-то было.
Бросив искромётный взгляд на отбывающую карету и на расслабленную позу его стражей, Гил вдруг резко дёрнулся вперёд и, запрыгнув на подножку кареты, был таков.
Страж конечно же попытался его догнать, но куда человеку тягаться с резвым жеребцом. Гил слышал, как громыхают тяжёлые сапоги и как отдаляется этот грохот с каждым оставленным в стороне домом.
В заднее окошко кареты Гил мог наблюдать утирающую слёзы фау, она дудела в шелковый платок, надувая его парусом и выла в голос. Парень понял, что момент для диалога неподходящий. Да и что она могла ему поведать кроме того, что уже сказала. Скорее всего ситуация такая же, как и у его недавнего клиента: дочь, или вернее не дочь, а непойми кого, фау встретила случайно, подошла, заговорила и наткнулась на стену непонимания. Табия её не узнала, как и жена здоровяка, который хотел прибить Гила, когда к нему явились злополучные геры.
Странные выходили дела. Очень странные, если не сказать больше – мистические. Если бы Гил не видел слепки этих погибших в астрале, он подумал бы, что это всего лишь совпадение. Но сталкер сам водил туда и фау, и овдовевшего здоровяка. Собственными глазами видел разлагающиеся ауры их близких, их разлетающиеся на частицы слепки, которые скоро станут самим астралом. Ошибки быть не могло! Обе эти женщины умерли! Но кого же тогда видели скорбящие?
– Гилберт! Гил! – отвлёк его оклик.
Сталкер завертел головой и увидел её! Белокурые локоны свешивалась из окна самого последнего этажа, единственной гостиницы на улице Винзес, а лёгкий пеньюар скрывающий разве что перламутровую радужку восхитительной груди, нещадно трепал ветер, норовя оголить бесподобно-округлые формы.
Парень спрыгнул с подножки, тут же позабыв и о фау Эрне, и об утопленнице, и даже о том, что за каретой бежит один из его стражей. На его счастье Марлена была не столь беспечна, с высоты третьего этажа она неплохо видела улицу и приближающегося к карете стражника.
– Скорее, Гил, скорее! – зашептала она, свешиваясь из окна и завлекая его жестом руки.
Парень юркнул в гостеприимно выломанную до него кем-то дверь. Гостиница была, прямо скажем, не под стать его зазнобе. Заблеванная харчевня (и это с самого утра), струганные дощатые стены и вонь кислой капусты. Что могла забыть обладательница шёлковых чулок в такой дыре?
