Первой к зданию подошла женщина в красном платочке, синем комбинезоне из рукавов которого торчали края вязаного свитера, и в кирзовых сапогах.
– Ты че здесь сидишь? – спросила она.
Давид оценил ее с ног до головы и продолжил завтрак. Ему не хотелось ей отвечать. И не только потому, что его познания русского языка сводились к нулю. Что толку говорить с женщиной, которая не могла быть главной в этом доме, не могла быть вообще главной нигде – она же женщина.
– Язык проглотил что ли?
Давид снова промолчал.
– Тебя здороваться не научили? – не унималась женщина, а Давиду вдруг очень захотелось понять, о чем говорит незнакомка в красном платке.
Не дождавшись ответа, она открыла замок и вошла в дверь.
Вслед за ней стало подтягиваться все больше и больше людей. Человек десять уже прошло мимо сидящего. Давид тогда поднялся и тоже вошел в здание.
– Guten Morgen[17]! – робко поздоровался мальчик и внимательно осмотрел огромную комнату. Картина его удивила. Та самая, в красном платке, восседала за огромным дубовым столом, заваленном бумагами, а все собравшиеся стояли подле.
На голос подростка никто не отреагировал. Набрав побольше воздуха, Давид громко крикнул:
– Guten Morgen!
Присутствующие в комнате одновременно и с удивлением обернулись в его сторону.
– А, у тебя все-таки есть язык? – усмехнулась женщина в красном платочке.
Парнишка не понял вопроса, но к своему ужасу и удивлению догадался, что эта женщина и есть самый главный человек в этом “главном” доме.
– Ich heiße David[18], – первое, что ему пришло на ум, произнес подросток.
– Was machst du hier[19]? – неожиданно услышал Давид за спиной родную речь.
Мальчик резко обернулся и, увидев перед собой высокого кучерявого мужчину, держащего в левой руке газету, свернутую в трубку, радостно ему улыбнулся. Его глаза засияли благодарностью от того, что незнакомец так вовремя пришел ему на помощь.
– Я работать пришел.
– В каком смысле работать? – мужчина прошел в комнату и стал здороваться с каждым присутствующим за руку, периодически поглядывая на пацана.
– Работу ищу, – мальчик снял фуражку и нервничая начал мять ее в своих руках, – мне работа нужна.
– А тебе лет-то сколько?
– Пятнадцать, – прибавил себе четыре года мальчик.
– Тебе пятнадцать?! – кучерявый с явным сомнением несколько раз повторил эту цифру на русском языке.
– А выглядишь на десять, – снова подала голос женщина в синем комбинезоне.
Давид развел руками. Это он, видимо, понял и без переводчика.
– Спроси его, Антон, – она обратилась к мужчине, – что ему от нас надо?
– Да вот, товарищ управляющая, говорит, что работу ищет.
– Нам только детей здесь не хватало, – рассмеялись в управлении совхоза.
– Я кузнец, – эту русскую фразу он выучил основательно.
Женщина в красном платке оценивающе, как когда-то он ее, осмотрела мальчишку с ног до головы и, видимо, представив Давида с кувалдой в руках, ухмыльнувшись, ответила:
– Нам кузнецы, конечно же, нужны, куда без них? Только б ростом повыше и повзрослее.
Антон перевел слова начальницы. Но ее отказ подросток не воспринял как безнадежность:
– Ну возьмите меня хоть кем-нибудь! Я на любую работу сгожусь.
– Да куда же мне тебя взять? В трактористы что ли? Так ты же сам едва выше передних колес Путиловца[20], а на сидушку заднего тебя вообще краном поднимать придется.
– Я сильный. У меня руки ого-го-о – я сам подтянусь. Ну возьмите меня, пожалуйста! Мне идти некуда, я сирота.
