Антон едва поспевал переводить за мальчиком.
– Да что ты заладил, возьмите да возьмите, ты даже русского не знаешь? Как мы общаться-то будем? Жестами или специально ради тебя переводчика наймем? – глубоко вздохнула и продолжила рыться в бумагах женщина.
– И так понятно, не мешай нам работать, – потребовал Антон, подталкивая мальчика на выход.
Давид с поникшей головой вышел на крыльцо. Следом за ним там появился Антон.
– Тебе лучше будет жить среди своих. Ищи работу в немецких поселениях.
– Там я никому не нужен, – по-взрослому ответил подросток. Сказал и направился в сторону Волги.
Давид весь день бродил вдоль берега, надеясь найти свою лодку, которую видимо унесло течением.
“Дурак, надо было ее привязать или подальше из воды вытащить”, – расстроился мальчик.
И хотя возвращаться в родное село было боязно – пугала и переправа через широкую Волгу и неизбежный гнев соседа, чью лодку он взял без спроса – но другого выхода он, кажется, не видел. Права была управляющая, без знания русского языка ему в совхозе делать нечего. Вот только как его выучить, живя среди немцев?
Поужинав остатками хлеба, нарвав пару горстей подмороженного терна, еще задолго до захода солнца Давид залез в один из стогов сена, которыми было усеяно поле между Волгой и поселением, и сразу же уснул. Прошедший день был тяжелым.
Ранним утром следующего дня он снова сидел на ступеньках управления
совхоза, на этот раз без завтрака. Как и вчера, первой пришла и отворила дверь уже знакомая женщина в красном платочке.
– Ты опять здесь? – разведя руками равнодушно спросила она.
Давид молча посмотрел ей в глаза.
Вскоре в здании собралось все правление совхоза. Давид дождался, когда придет тот кучерявый мужчина и вслед за ним вошел в дверь.
– Guten Morgen! – во весь голос поздоровался мальчик и снял фуражку.
– Ну объясни ты ему, – обратилась управляющая к невольно ставшему переводчиком Антону, – нет у нас для него работы, молодой он еще.
Антон еще не успел перевести слова начальницы на немецкий, как Давид дрожащим голосом взмолился:
– Я же вырасту. Я всему научусь. Я могу лошадь подковать, топоры и серпы заточить! Неужели я в вашем тракторе не разберусь?
Антон со вздохом перевел его слова на русский.
В комнате повисла тишина. Видимо, каждый думал, что им делать с этим настырным пацаном.
– Нина Петровна, а давайте попробуем, – неожиданно обратился Антон к управляющей, – может, действительно из мальчика толк будет. Ну не оставлять же его на зиму глядя на улице. У нас ведь совхоз именно для сирот создали, неужели из-за маленького роста и незнания русского языка не возьмем?
Управляющая посмотрела в сторону Давида, потом на остальных присутствующих и, остановив свой взгляд на Антоне, как-то невесело заявила:
– Ты же знаешь, что мы принимаем только совершеннолетних деток, окончивших школу.
– А что делать? Куда его отправить? Поблизости нет ни одного дома для сирот, – Антон для убедительности обнял за плечи Давида. – Год пролетит, мы даже не заметим. Пусть парни в общежитии потеснятся, а я ему с русским помогу.
– Ты хоть в школе учился? – спросила Нина Петровна, уже доставая какие-то бланки из стола.
– Нет, – честно признался Давид.
– Так, значит, жить будешь в общежитии, питаться в столовой, – радостно переводил мальчику слова начальницы Антон, – четыре дня работы в поле и мастерской. Два дня – курсы трактористов. В воскресенье – ликбез. Отдыхать, извини, не придется.
