В иных обстоятельствах Оррик сказал бы нечто ехидное про торопыг, которые уже думают о Зрелости, не успев освоиться на Молодости. Но ему было немного совестно перед княжной за суровость испытаний, которые он взваливал на неё за последние дни, пусть и ради её же блага. К тому же, она всё больше ему нравилась. Поэтому он ответил вполне серьёзно:
– Далеко смотришь, княжна. Чтобы прорваться на Зрелость нужно, во-первых, достигнуть завершённости ступени Молодости, что уже требует огромного усердия, а во-вторых совершить невозможное.
– Однако… Что же тогда нужно для Вечности?.. – задумчивое выражение лица очень шло Нельяне.
– Если бы об этом знали все, кому не лень – наверное, эта ступень не была бы легендарной, – пожал плечами Оррик.
Нельяна чуть поколебалась и спросила:
– А на какой ступени дваждырождённый может сделать так, чтобы казалось, словно тебе ледяной нож в сердце втыкают, а глянешь – и нет никого?
Теперь уже Оррик взглянул на княжну задумчиво:
– Чарами можно и на Детстве, всяких шаманов с колдунами, только и годных, что наводить всякие мороки, у курангов, как я понимаю, хватает. Но если тебя так прихватило тогда, в ночном бою, то почти наверняка это были нервы и недостаток сна.
Про себя Оррик подумал, что при значительной разнице во Втором Дыхании, враждебность дваждырождённого становится физически ощутимой для тех, кто заметно слабее. Большее духовное тело давит на меньшие. По его личному опыту если достаточно могущественный дваждырождённый внезапно давал волю сильным эмоциям, вроде жажды убийства, то его цель могла почувствовать нечто подобное. Но будь на стороне варваров дваждырождённый, способный на такие фокусы, они бы с княжной вряд ли сидели бы здесь сейчас. Сам Оррик практиковался в сокрытии своего боевого духа, а не в использовании его как оружия. Он не мог указать точную разницу в силе необходимую для подобного. Но если кто-то мог вызвать его безо всяких боевых кличей и грозных взглядов, вообще не выдав собственного присутствия никаким видимым знаком, да ещё не у простой смертной… это сильно намекало на ступень Зрелости.
– Кстати, – сказал он вслух, – раз уж у нас наконец есть время поговорить спокойно. Надо бы прояснить некоторые вещи. Я так понял, куранги и все прочие племена, которых ваши предки в прошлом загнали под лавку, уже ходили на Мерань большой войной, под предводительством своего божка. Вот только про то, как их победили в прошлый раз, я слышал одни героические байки. Может, ты мне расскажешь что-то более полезное?
Нельяна разом помрачнела, но ответила:
– Основатель нашего рода добыл волшебный меч Златолист, оставшийся, как говорят сказания, ещё со времён Четырёх Прародителей, Волима-героя и древней войны против кроваворукой госпожи бесов. Им и сразил страшного идола. С тех пор меч передаётся у нас в роду. Отец носил его, когда уезжал на битву, но те, кто вынесли его тело и клинок из сечи, поведали, что на этот раз идол укрылся за спинами своих воинов. Иначе Златолист безо всякого сомнения покончил бы с ним.
Оррик скептически хмыкнул. Увидев возмущение на лице Нельяны, он пояснил:
– Боюсь, на самом деле ваш волшебный меч не так могуч. Иначе он прославился бы далеко за пределами саклибских княжеств. Не надо дуться, княжна. Я не сомневаюсь, что Златолист – хорошее оружие. Почти наверняка он может преодолевать колдовскую защиту тварей вроде Кро-Кроаха, вероятно подавляет часть их способностей. Но ни один меч, который мне случалось встречать на моём веку, не мог одолевать врагов сам собой. Хороший клинок в бою полезен, но криворукого мечника не спасёт. Или его владельца могут задавить числом, как с твоим отцом и вышло.
