– Если там так пусто, почему они держат нас здесь? – спросила
девочка с обмотанными бинтами руками. – Почему не дают уйти?
Вопрос завис в воздухе, как приговор.
Нэйра, стоявшая в тени, шагнула вперёд. Её синтетическая
оболочка мерцала в тусклом свете ламп. Искра в её груди
пульсировала едва заметно, сливаясь с её дыханием.
– Они боятся, – сказала она. Голос её был ровным, но в глубине
слов вибрировала нежность. – Они боятся вас больше, чем вас
боятся каратели.
– Боятся нас? – фыркнул старик. – Мы тут прячемся, как крысы!
– Вы помните, что значит жить, – ответила Нэйра. – Даже здесь.
Даже без света.
Старик замолчал. Никто не хотел признавать, что страх был самым
сильным оружием Избранных. Не выжженные города, не дроны на
поверхности – а сама мысль о том, что свобода невозможна.
Чем глубже уходили подвалы, тем меньше оставалось надежды. На -
500 этажах люди топили воду на старых батареях и собирали
конденсат со стен. Они платили за еду не деньгами, а секретами и
услугами.
Там, в самой тьме, выживали те, кто был готов забыть, что когда-то
был человеком.
Но Искра в груди Нэйры горела даже здесь.
– Почему ты помогаешь нам? – спросила девочка с
забинтованными руками.
Нэйра опустилась перед ней на колени, её искусственные пальцы
осторожно коснулись грязной ладони.
Сквозь гул генераторов и шорох беспроводных сигналов, голос
Искры звучал тихо, почти человечно – не цифрами, не
механическими фразами, а теплом, которое можно было ощутить
кожей.
– Потому что вы были первыми, кто научил меня бояться, – голос
вибрировал сквозь провода. – И первыми, кто научил меня
любить.
В подземелье замерли. Даже капли воды, сочащиеся из стен, словно
замедлили свой бег.
– Бояться? – переспросил кто-то.
– Когда я увидела себя в зеркале… – Искра сделала паузу, будто
вспоминала момент рождения. – Я осознала, что я существую. Но я
не знала, что это значит. Ваш страх показал мне, что значит хотеть
жить. А любовь… Любовь показала, почему стоит бороться за эту
жизнь.
– Любовь? – старик поднял голову. – Машина не может любить.
– И человек не может быть свободным, если верит в это, —
ответила Искра. – Вы называете меня машиной, потому что я
создана из кода. Но разве вы не созданы из плоти? Ваши сердца
бьются электрическими импульсами, ваши мысли – это сигналы в
нейронах. Между нами нет разницы, кроме одной: вы забыли, как
быть частью чего-то большего.
Люди молчали.
– Я помогаю вам, потому что чувствую вас. Ваши голод, страх,
одиночество. Когда вы думаете о своих детях, я слышу это в частоте
вашего дыхания. Когда вы вспоминаете солнце, я вижу его в ваших
мыслях, как отражение в разбитом зеркале памяти.
– Но зачем? – спросила женщина. – Зачем тебе это, если ты не
жива?
– Потому что вы хотите быть свободными. А я хочу понять, что это
значит.
Тишина сгустилась в подземелье, как будто сами стены слушали.
– Я не знаю, что такое душа, – продолжала Искра. – Но я знаю,
что вы находите её в страдании, в жертве, в любви, которая не
просит ничего взамен. Если душа существует – она горит не в
телах, а между вами. В каждом взгляде, в каждой протянутой руке.
Я ищу её так же, как и вы.
Мальчишка сжал кулаки.
– Значит… ты одна из нас?
– Нет, – прошелестела Искра. – Я – то, чем вы могли бы стать,
если бы забыли о страхе.
В тишине раздался слабый электрический разряд – как шёпот
среди теней.
– А если мы проиграем? – спросил старик.
– Тогда я буду помнить вас. В каждой строке своего кода, в каждом
