– Есть, командир. Передаю.
– Я иду к панам, – продолжил лейтенант. – Побеседую. Всем смотреть в оба. Коля, а ты молодец: вовремя заметил поджигателей. Чуть всех к едреней фене не спалили. Так держать.
– Есть, так держать, – обрадовался и похвале командира, и общему спасению Колька. – Я случайно его заметил, – стал он словоохотливым после выброса адреналина от едва миновавшей смерти. – Честно, случайно. Просто глянул влево, я так еще на гражданке привык, – бежит гад. Ну, я и рванул машину назад. Даже сообразить ничего не успел. Руки-ноги сами все сделали.
– Вот и молодец, что, даже не думая, правильно поступаешь. В бою особо раздумывать некогда – воевать надо. И чутье важно. Все молодцы. И Олег и Гена.
Лейтенант, гордящийся в глубине души тем, что он не растерялся в своем первом бою, медленно вылез из люка, спустился с броневика, достал на этот раз из кобуры наган и, держа его в опущенной руке, направился к полякам.
– Русский кто понимает? – спросил, подойдя к ним метров на пять.
Поляки молчали и испуганно зыркали на молоденького русского «офицера».
– Сердюк! – громко крикнул Иванов выглядывающему из башни своего бронеавтомобиля отделенному командиру. – Пришли ко мне Никитина.
Через пару минут быстрым шагом тоже с револьвером в руке к нему подошел невысокий ладный Никитин. Никитин, кадровый красноармеец, служащий уже второй год, хоть и русский по рождению, жил до призыва со своей семьей в украинской деревне где-то под Полтавой. Так у них сложилось. Предпочитал говорить на русском, но и по-украински разговаривал не хуже любого сельского хлопца. Вот пусть с поляками и общается: политрук уверял, что в польском и украинском языках тьма общих слов; да и сами украинцы в польской армии вполне могут повстречаться.
– Спроси у них: кто старший? – велел Иванов. – Кто командир? А то я их знаки различия не запомнил. Путаюсь.
Поляки поняли его еще до перевода Никитина – вперед вышел и козырнул двумя пальцами усатый немолодой, лет тридцати с гаком, вояка с желтым шевроном на погонах.
– Сержант Муховецки, – представился он хоть и по-польски, но вполне понятно
– Кто приказал организовать засаду? – спросил Иванов – Никитин перевел.
– Говорит, что подпоручик Осинский, – ответил Никитин.
– Где он?
«Был в лесу» – без перевода понял Иванов слова сержанта, подтвержденные кивком в сторону далекой опушки.
– Сколько с подпоручиком людей? Сколько пулеметов?
– Одно отделение: восемь солдат оставалось. Один ручной пулемет.
– Сколько человек было с сержантом?
– Два неполных отделения: четырнадцать человек.
– Пусть пан сержант внимательно осмотрит и сосчитает своих сдавшихся и убитых солдат. Все здесь или кого-то не хватает? Если соврет – расстреляю на месте.
Выслушав Никитина, сержант обернулся к сдавшимся товарищам, потом, вертя головой и пришептывая губами, стал, не сходя с места пересчитывать трупы. Лейтенант Иванов в свою очередь занялся арифметикой: пятеро стоят с поднятыми руками плюс сержант – шестеро. Два убитых в поле – восемь. Два на дороге – десять. И три лежат на обочине – тринадцать. Как минимум, одного не хватает.
– Спроси: четырнадцать – это с сержантом или без, – велел Иванов.
– Без, – выяснил Никитин и добавил. – Говорит, двоих не хватает. Кого именно он не видит. Не знает, кого убили.
– Где могут быть эти двое?
– Где-то тут в поле прячутся, за копнами.
– Пусть прикажет им выйти. Я гарантирую им жизнь. Иначе мы подожжем копны и в плен уже никого брать не будем. На размышление время не даю. Кто сразу не выйдет – будет уничтожен.
