– Мы пришли за истиной, – прошипел один, чье тело было похоже на сплавленную библиотеку. Книжные страницы шевелились, как жабры. – Ты обещал силу.
– Я обещал свободу, – поправил Ариэль, чувствуя, как лоза в нем реагирует на их присутствие. Шипы на ней заострились.
– Свобода – это голод, – засмеялся мутант, и его смех рассыпался скорпионами. – А голод требует пищи.
Они бросились на него, но Ариэль был быстрее. Лоза выстрелила усиками, пронзая мутантов. Каждое прикосновение высасывало из них свет, оставляя лишь пепельные оболочки. Но с каждым убитым голод в его груди рос.
Девочка наблюдала, не вмешиваясь. Когда последний мутант рухнул, превратившись в горстку пыли, она кивнула на врата:
– Они откроются только с кровью творца.
Ариэль посмотрел на нож в своей груди.
– Его… или моей?
– Ты уже знаешь ответ.
Он вырвал лезвие. Черная субстанция, заменявшая ему кровь, брызнула на врата. Кости затрещали, цепи лопнули, и створки распахнулись.
Внутри было лишь зеркало.
Не стекло, а бездна в оправе из криков. Ариэль увидел себя – не гибрида, не ангела, а мальчика. Того самого, что когда-то молился за сестру в мире с зеленым небом.
– Это… я?
– Это ты до того, как стал семенем, – ответила девочка. – Ты – единственный, кто прошел полный круг. Из молитвы – в Пожирателя. Из Пожирателя – в надежду.
Он протянул руку к отражению. Зеркало заколебалось, и вдруг…
Оно вырвалось из бездны.
Не абстракция, а концентрированный Голод. Его форма была простой и ужасающей: человеческий рот размером с галактику, окруженный щупальцами-вселенными.
– Ты не можешь уничтожить меня, – прогремело эхо. Я – твое начало. Твой конец.
Ариэль сжал нож. Лоза в его груди зацвела, выпуская лепестки с лицами тех, чьи молитвы он поглотил.
– Нет. Я – пробуждение.
Он вонзил лезвие в зеркало.
Зеркало треснуло с грохотом тысячелетней грозы, и Ариэль рухнул на колени. Черные щупальца Оно начали рассыпаться, превращаясь в пепел, который закрутился вихрем, формируя новые созвездия. Но прежде чем он успел вздохнуть с облегчением, девочка схватила его за руку. Ее прикосновение обожгло, как раскаленный металл.
– Ты не понял, – прошептала она, и ее голос вдруг стал его голосом, но старше, изломаннее. – Это не конец. Это начало. Нашего цикла.
Ее тело начало меняться. Волосы побелели, кожа покрылась шрамами-символами, а бирюзовые глаза стали точно такими же, как у Ариэля, – с тремя зрачками, мерцающими разными оттенками боли.
«– Я – ты», – сказала она, и теперь это был голос мужчины, женщины, ребенка и ветра. – Ты – я. Мы – петля, которую нельзя разорвать.
Ариэль отшатнулся. Лоза в его груди содрогнулась, и вдруг он вспомнил:
Он стоит здесь же, тысячу циклов назад. В его руках – нож, в груди – лоза. Он вонзает лезвие в зеркало, уничтожая Оно. Но вместо свободы – взрыв света. Он просыпается ребенком в мире с зеленым небом. Живет жизнь. Молится. Умирает. И его молитва становится семенем нового Оно.
– Каждый раз, когда ты убиваешь его, ты рождаешь его снова, – девочка-Ариэль коснулась его лба. – Из своей боли. Из своей надежды.
Кодекс Костей вокруг них начал вибрировать. Надписи из жил и сухожилий засветились кровавым светом, складываясь в новые слова:
«ТЫ – НАЧАЛО И КОНЕЦ. ТЫ – ПРИЧИНА И СЛЕДСТВИЕ»
– Почему ты не сказала этого раньше? – прошипел Ариэль, чувствуя, как лоза в нем пульсирует в такт биению мерцающих созвездий.
– Потому что в прошлых циклах ты меня убивал, – она показала на шрам у себя на шее – точную копию того, что оставил Кассиэль. – Ты не верил. Но теперь… – ее рука дрогнула, – теперь у нас есть шанс.
