В мире, где трава поет, а реки текут вверх, девочка сидит на крыше разрушенного дома. Она складывает бумажного журавлика, но вместо молитвы шепчет:
– Спасибо.
Журавлик взлетает, превращаясь в птицу из света. Она пролетает сквозь облако, оставляя за собой след – трещину, в которой мерцают миллионы возможностей.
Где-то в другой реальности мальчик с бирюзовыми глазами просыпается и улыбается, не зная почему.
Андрей был обычным человеком, живущим в мире, где магия и тьма скрывались за завесой реальности. Однажды он оказался в отчаянной ситуации: его близкий человек был на грани смерти, и никакие обычные средства не могли помочь. В поисках спасения Андрей наткнулся на древний ритуал, который позволял вызвать Пожирателя – существо, способное исполнить любое желание, но взамен требующее что-то ценное.
Сначала Андрей сомневался. Легенды гласили, что Пожиратель забирает нечто большее, чем просто жизнь. Он мог забрать воспоминания, эмоции или даже саму сущность человека. Но, видя страдания близкого, Андрей решился. Он провёл ритуал в полночь, и перед ним появился Пожиратель – тёмная, почти неосязаемая фигура, излучающая холод и страх.
– Что ты хочешь? – спросил Пожиратель, его голос звучал как эхо из бездны.
– Я хочу, чтобы он жил, – ответил Андрей, стараясь скрыть дрожь в голосе.
– И что ты готов отдать взамен? – продолжил Пожиратель.
Андрей задумался. Он знал, что должен предложить что-то действительно ценное. В конце концов, он сказал:
– Я отдам свои воспоминания о нём. Все моменты, которые мы провели вместе.
Пожиратель склонил голову, будто оценивая предложение.
– Ты уверен? Без этих воспоминаний ты станешь другим человеком.
– Я уверен, – твёрдо ответил Андрей.
Сделка была заключена. Близкий Андрея выздоровел, но сам Андрей больше не помнил, почему этот человек так важен для него. Он смотрел на своего спасителя, чувствуя лишь пустоту и недоумение. Пожиратель исчез, оставив Андрея наедине с его новой реальностью.
Эпилог
Эта история о цене, которую мы готовы заплатить ради других, и о том, как наши решения могут изменить нас самих.
«Мы рвём небеса, как девственную плеву, чтобы тьма вошла в нас – горячей, как грех. Боги шепчут: "Созидай, ломая кости мироздания". А я смеюсь, и мой смех – это звук, с которого всё началось… и которым всё кончится.»
Миры рождались из рваных ран богов. Их плоть, липкая от первозданного эфира, пульсировала в такт песням, которые не смело повторять ни одно живое существо – ибо даже слог тех гимнов обжигал губы, как раскалённое железо. Боги не были милосердны. Они были «голыми». Не в смысле наготы телесной – их тела давно истлели в горниле вечности, – но в своей сути: без кожи, без масок, без притворства. Их души зияли, как раскрытые животы, обнажая кишки-галактики, звёздную слизь, рвущуюся наружу под напором желания творить. И творили они с жестокостью влюблённых, отчаянных, безумных.
Но тьма… О, тьма не спала. Она клубилась за краем мироздания, древняя, как сам «голод». Это не была просто пустота – это был зверь с клыками из забытых эпох, с брюхом, ворочающимся от рыка нерождённых чудовищ. Она ненавидела свет не потому, что он свет, а потому, что он дерзал сущность самой тьмы. И когда боги лепили из глины и криков первые миры, тьма вползала в щели между реальностями, высасывая соки из корней древа жизни, превращая райские сады в гниющие язвы.
