Из пепла Оно поднялась фигура. Не Голод, а нечто иное – женщина с крыльями из света и теней, сплетенных в узор трех кругов. Ее глаза были пусты, но в них отражались все вселенные, которые Ариэль поглотил.
– Мать, – прошептала девочка-Ариэль. – Она была первой. Той, кто создала Кодекс, чтобы спасти нас от хаоса. Но Кодекс стал ее клеткой.
Женщина подняла руку, и пространство сжалось. Стены Кодекса начали рушиться, обнажая бесконечность за пределами – океан бушующих первичных стихий, где время, материя и пустота смешались в безумный коктейль.
– Она хочет перезапустить все, – девочка вцепилась в руку Ариэля. – Уничтожить петлю, стерев даже память о цикле. Но мы… – ее голос дрогнул, – мы можем стать новым Кодексом. Добровольно.
Ариэль стоял на краю разлома, где сталкивались два апокалипсиса: слева – бешеная стихия первичного хаоса, выпущенная Матерью; справа – искаженные миры, которые мутировавшие ангелы цеплялись сохранить, как заплаты на гниющей ткани. Лоза в его груди пульсировала, сливаясь с ритмом Кодекса. Он чувствовал, как каждый лепесток с лицами поглощенных молитв шепчет: «Выбери нас. Выбери жизнь».
Девочка-Ариэль, почти прозрачная от угасания, схватила его за руку. Ее голос звучал как эхо из глубин циклов:
– Ты можешь разорвать петлю. Но для этого придется стать нитью, а не иглой.
Она ткнула пальцем в его грудь, и лоза взорвалась светом. Внезапно он увидел:
Пространство Кодекса – не тюрьма, а шов, скрепляющий реальность. Каждая трещина, оставленная его ножом, – возможность вписать новое правило. Но для этого нужно пожертвовать памятью о себе, растворившись в ткани мироздания.
Мать-Создательница парила над бездной, ее крылья из света и теней разрывали границы между измерениями. Ее глаза, пустые и всевидящие, нашли Ариэля.
– Ты не можешь остановить неизбежное, – ее голос был похож на скрип дверей в вечность. – Я дала им порядок. Они превратили его в кошмар.
– Порядок без выбора – тоже кошмар, – крикнул Ариэль, чувствуя, как лоза прорастает в его кости, переписывая их на символы Кодекса.
Она взмахнула крылом, и вихрь первичного хаоса ринулся к нему. Ариэль поднял руку, и лоза выбросила щит из сплетенных судеб – молитв тех, кого он поглотил. Хаос разбился о них, но щит начал трещать.
Мутировавшие ангелы атаковали, с другой стороны. Их лидер – бывший Ткач, чье тело теперь напоминало клубок из нитей и зубов, – выплюнул клубок черных звезд:
– Ты отнял у нас рай! Верни цикл!
Ариэль уклонился, но одна из звезд впилась ему в плечо. Боль была сладкой, как воспоминание. Он увидел ее: девочку с зеленого неба, свою прошлую жизнь, которая улыбалась, держа за руку сестру. Это воспоминание стало ключом.
– Я не верну цикл, – прошептал он, вырывая звезду из плоти. – Я создам лабиринт.
Он вонзил нож в собственную грудь. Лоза взревела, выпустив корни, которые впились в трещины Кодекса. Его тело начало рассыпаться на символы, слова, числа – кирпичики новой реальности.
– Что ты делаешь?! – закричала девочка-Ариэль, ее форма дрожала, как пламя на ветру.
– Пишу новое правило, – он улыбнулся, ощущая, как память о зеленом небе, сестре, молитвах утекает в Кодекс. – Свобода требует не жертвы, а возможности ошибаться.
Мать-Создательница ринулась к нему, но было поздно. Тело Ариэля распалось, превратившись в золотую пыль, которая заполнила трещины Кодекса. Мироздание содрогнулось.
Эпилог
