– Послушайте, – деду приходилось по чуть-чуть пятиться. На каждой фразе Б. активно взмахивал руками, разнося какой-то кисловатый запах. – Если мы хотим для Нади гармоничного и здорового развития, важно учитывать ее возраст, ее способности. Очевидно, что у нее гуманитарный склад ума, и с математикой ей придется помочь. Я готов сделать это сам! Мне только в радость с ней заниматься.
– Юрий Александрович, вы не переживайте, – пропел Б. – Конечно, мы все сделаем наилучшим образом! Я уверен, Виктория не будет против, чтобы вы с Надей занимались. Она очень уважает вашу профессию и ваш аналитический склад ума!
Б. склонил голову, глядя на Надю с легким огорчением и каким-то лукавством, как священник на грешницу. Та принялась отряхивать что-то с ранца. Долго и судорожно отряхивала. «Это удивительно взрослое действие. Она сознательно избегает его взгляда», – подумал тогда дед.
– А еще… – продолжал Юра, – я заметил, что она на еду как-то нездорово накидывается. С чем это может быть связано?
– С тем, что мы ее не перекармливаем! – Б. округлил глаза, будто дед спросил, почему небо голубое. – Вы не подумайте, Юрий Александрович. Вика сама за всем следит, я ее ни в чем не убеждаю! Но она сами знаете, сколько работает, – он пожал плечами с беспомощным видом, – так что мы решили, что заботы о Наде частично перейдут мне. Нам ведь еще и работа над книгой предстоит…
– Книгой?
– Да! До того, как мы с Викой… – он запнулся, как бы испугавшись, что сделает деду больно – в общем, раньше я работал над книгой один. А теперь мы продолжим вместе. Когда издадим, обязательно принесу вам экземпляр. У меня знакомый есть, у него частное издательство… Сами знаете, сейчас в крупное сложно попасть, всем только сказочки подавай, да анекдоты. А наша книга будет про здоровье, про правильное зачатие и воспитание детей.
Дед не нашелся, что на это ответить. Весь этот разговор был странный и ни к чему не привел. Зато выяснилось, что Надю еще и в музыкальную школу отправили, на пианино. Директор не хотела ее брать – конкурс большой, но Б. буквально пропихнул Надю на прослушивание, и учительница нашла ее очень способной.
«Слух у нее там какой-то нашли! То ли абстрактный, то ли абсолютный», – хвалился он. Весь раздулся от гордости, будто этот слух там благодаря ему появился.
Мы, конечно, ничего не имеем против музыки. Но ведь это дополнительная нагрузка, как она выдержит? Надеюсь, Вика знает, что делает…
– В смысле ты не решила? – страшно зашептал Б.– Да ты даже двойку написала неправильно, чучело!
Я скорчилась над тетрадкой, где было написано «8:2».
Недавно Василиса Сергеевна пожаловалась Б., что я ничего не понимаю на уроках, и он решил позаниматься со мной сам. Я пыталась уговорить маму, чтобы лучше она со мной позанималась. Она весело улыбнулась и сказала: «Мышка, учитель из меня такой же, как боксер! Да и с математикой у меня так плохо, что я даже первый класс не объясню… А папа в ней шарит, вы мигом разберетесь».
Я тогда подумала, что это за слово такое: «шарит». Это было не ее слово. Как будто Б. передал ей его, пока они терлись друг об друга ртами.
Б. оставил меня с примерами и спустя время вернулся.
– Я не понимаю, как… – начала я, и тут он сильно ударил меня по затылку.
Я свалилась со стула и громко заревела. Было больно и горячо, от обиды свело живот. Б. наклонился и заскрипел зубами. «Он хочет откусить мне голову», – в ужасе подумала я и закрылась руками. Острая штука у него на шее ходила ходуном, повсюду вздулись жилы. «Шарль-Перро, не дай ему откусить мне голову!» – взмолилась я про себя и вытаращилась на пса-охранника. Тот сидел, грозно насторожив уши.
