В ответ на эту явную издевку орк заржал, но тут же поморщился и потер ребра, которые полоснуло болью.
— Представь себе, – ухмыльнулся он. – Пока все по плану. Через пару дней здесь будет отряд моих мальчиков. Я же специально один поехал, чтобы незаметно и тихо было. Собственно, был готов… вот к этому.
— Самоубийство – один из самых тяжелых грехов, – назидательно пробормотал эльф. – Глупость, впрочем, тоже, особенно от умного эльфа… в смысле, орка.
— Согласен.
— Почему тебя не убили?
— Я вождь. Боятся. Сам понимаешь, узнает кто – неизвестно, как дело повернется. Все же вождь – это не просто статус. Я для своих – практически божество. Коварное и непобедимое. Вдруг я оживу и начну мстить?
— Дикари, – с отвращением поморщился Аарон.
— Ну да, – весело ответил Орр-Вооз. – И мне это на руку. Слушай, Аарон, – она вдруг стал серьезен как никогда. – Ты Соль скажи… Я ее любил. Очень. И никогда бы не обидел.
— Вот сам и скажешь.
— Нет, уже нет, – Орр-Вооз тоскливо поглядел на светлеющее небо. – За мной идут, слышишь?
Аарон ничего не слышал, но решетка и в самом деле со скрежетом убралась, вот только черная морда с ярко-синими полосами потребовала, чтобы выбирался из ямы эльф.
— А если я не хочу? – полюбопытствовал Аарон. – Мне и здесь хорошо.
— А если мы будем использовать эту яму как нужник? – ответил ему полосатый в лучших традициях эльфов.
Аарона этот ответ восхитил, он его запомнил и решил непременно где-нибудь использовать. Но покинуть яму всё же пришлось – лучше самому, чем с помощью копья, как пригрозил орк. Эльф посмотрел, как на края решетки два здоровенных орка накатывают валуны, и поморщился. Да, такое изнутри не сдвинуть.
— Куда меня? – негромко спросил он у полосатого, но тут же получил сокрушительный удар кулаком в лицо – видимо, за неудобные вопросы.
Устоять на ногах не смог, но упал удачно, не сломав себе ничего. Ощупал лицо, стиснув зубы, вправил нос, отряхнул кровь с пальцев на землю. «Господи, я так редко чего-то прошу для себя, – взмолился он мысленно. – Прошу, не дай опозориться перед этими тварями!» Встать он не смог, перед глазами все сразу поплыло. Его подхватили с двух сторон и куда-то потащили, по пути иногда роняя и наступая ногами на руки. Аарон старался не стонать, но не всегда получалось, и когда его запихнули в большую деревянную клетку, был даже немного благодарен, что ему дали передышку. В клетке когда-то держали дикого зверя – льва или тигра, судя по вони и остаткам следов от когтей.
— Дикари, – пробормотал эльф, сплевывая кровь и проверяя языком целостность зубов. Четыре шатались. – Теперь поди будут возить живого эльфа по деревням и показывать детишкам за деньги. Прости их, Господи, неразумных.
Клетка и в самом деле стояла на телеге, в которую впрягли двух буйволов. Орк-возница хлестнул кнутом, и они поехали. Куда? Зачем? отчего было не убить его сразу? Аарон ничего не понимал. Голова по-прежнему кружилась, перед глазами плясали черные мушки. Когда солнце начало нещадно палить, он потерял сознание.
Его везли вглубь Пустошей; в самом деле – как преступника или диковинного зверя. Поили вдоволь, а есть почти не давали. Сырое мясо Аарон пока не готов был есть, а овощи или фрукты перепадали нечасто и те несвежие. Сначала он злился, а потом решил воспринимать свое положение как испытание духа. Пел религиозные гимны, много молился – а может, просто забывался в бреду. Привык к палящему солнцу. Первую неделю кожа покрылась ожогами, зудела, болела. Потом слезла, как у змеи. Потом потемнела. Слава Богу, насекомые не завелись, несмотря на грязь в клетке. Один раз шел дождь, настоящий ливень – это была величайшая милость. Несмотря на то, что Аарон потом несколько дней сотрясался в кашле, внутри клетки стало значительно чище, да и сам он стал вонять немного меньше. Когда, наконец, повозка остановилась под каким-то навесом, Аарон не поверил своему счастью. Буйволов выпрягли, саму клетку с телеги стащили, да так и оставили.
