Маховик дедовщины был запущен, молодежь кусалась между собой, и сильные наказывали слабых. Остановить это было невозможно. В такой ситуации надо было думать, как за себя постоять. Раймондс сказал, что за драку Шрам был выгнан нахуй из общаги и почти отчислен из учебного заведения. Сейчас его не найти, он уехал домой. Кстати, он все ходил, извинялся. А вот сосед твой по койке – Каспер, увидел залитого кровью Ниндзю и молча собрал вещи, мы даже не заметили, что его уже нет. Накуренный Тромб сообщил, что он забрал документы и больше не вернется. Я зашел в свою комнату – там лежал Тромб, на полу валялась окровавленная рубашка.
– Это чья?
– А это Ниндзя нос вытирал, – сказал Тромб, не заикаясь. Ага, накурился, сука.
Вечером мы собрались основным костяком в одной из комнат с бутылкой водки и стали обсуждать причины конфликта. Я спросил Тошу и Лущана, какого хрена они исполняют? Ответ был непростой. С их слов, расклад был такой: «В общаге есть сильные и есть слабые, есть люди, а есть лохи – это естественный отбор, и впрягаться за каждого смысла нет.» Они спросили:
– Ты свои проблемы сам решаешь?
– Сам…
– Тогда позволь и другим решать проблемы самостоятельно.
Я осознал главное: никто из них не смел на меня прыгать, но впрягаться за каждого я не мог – один в поле не воин. Таким образом, в общаге дедовщина приняла законный характер. По вечерам я видел, как слабых отправляют в магазин за продуктами и спиртным (два километра по трассе туда и два километра обратно). Один мальчишка по имени Гоша, бегал по четыре раза за вечер, регулярно. Особым шиком было посреди ночи поднять молодого и выбросить его из окна второго этажа – за водкой. Обратно залезай как хочешь. Кстати, за год до нас тут учился мужик – бывший танкист, без руки и ноги (его «коробочку» сожгли в Грозном в 1995 году). Так он самостоятельно из окна спускался, гонял себе за водкой и залезал обратно. Как? Да хуй его знает, но об этом говорили все.
В один из дней одногруппница (та, местная, что проблевалась в лесу) припомнила мне свой позор и начала угрожать расправой за содеянное (я до сих пор не понял, что я такого натворил?). По-моему, она была просто тупая малолетка. Дело приняло серьезный оборот, когда свидетели ее рвотного подвига растрепались об этом на все учебное заведение (они растрепались, а виноват, сука, почему-то я?). Она подошла и заявила:
– Тебе пизда!
– Что, простите?
– Тебе пиздец. Я решила, что подобные дела не должны оставаться безнаказанными, тебя вывезут на трассу и завалят нахуй.
Я решил, что это бред тупой пизды, но масла в огонь подливали местные ребята. Они предупредили, что у этой пиздятины хорошие подвязки с местными отморозками, которые частенько вывозят людей на трассу (мода такая у них). Я спросил:
– Чего ты хочешь?
– Извинений!
– Да ради бога. Оля, прости, что ты напилась на моем дне рождения.
Наступила пятница, и все знали, что мне пиздец, просто все. Ко мне подошел человек и сказал:
– В воскресенье подъедут люди от нее, и они хотят поговорить (я вспомнил Пашу Мясо и его подвиг). «Кажется, настало мое время», – подумал я.
Проблема заключалась в том, что бежать я не собирался, да и некуда было. Не бросать же учебу. Но и умирать я не собирался. Надо было что-то делать. Подраться один на один я не боялся, а вот получать пиздюлину от толпы, да еще и битой, как-то не хотелось. Я вышел на улицу и эта пизда заявила:
