– Иван? – вдруг нервно расхохоталась я. – Почему Иван?
– Мама так его назвала, а что такого? Он родился как раз в расцвет советско-кубинской дружбы. Эх, хорошие были времена… Многие на Кубе изменили потом свое отношение к русским, а наша семья – нет. Мы любим русских! Отец Ивана тоже русский, военный, только мой брат не любит вспоминать о нем. Он их с мамой бросил, уехал в Россию. А я учил русский язык в школе, как и моя сестра Леа. Тогда еще между СССР и Кубой была большая дружба! Моя мама очень любила отца Ивана и самостоятельно учила русский, чтобы разговаривать с ним. Так что у нас вся семья немного говорит по-русски.
– А ты замечательно играешь. Я просто заслушалась! У меня даже настроение стало другим, очень люблю хорошую музыку в хорошем исполнении!
– Спасибо! – покраснел от удовольствия Даниэль. – Я тоже очень люблю музыку. Учился в музыкальной школе. Теперь в основном с детишками занимаюсь. Да еще в ресторанах играю, в свободное время.
– Я не видела тебя в предыдущие дни. Ты в этом отеле работаешь?
– Нет! Просто мой друг Диего попросил меня его подменить на несколько дней. Мне – только в радость! Я люблю играть в отелях, встречаться с новыми людьми…
– Ах, вот ты где! – как гром среди ясного неба, раздался у выхода пьяный голос. Я испуганно обернулась. В бар ввалился расхристанный Виталий, в облитой ромом майке, с бутылкой наперевес и сигарой в зубах. – Развлекаешься уже с мальчиками, значит! Стоило только оставить тебя ненадолго!
– Виталий, прекрати! – я поднялась ему навстречу. Даниэль переводил испуганный взгляд с меня на моего великовозрастного бойфренда. Тот подошел и закатил мне звонкую оплеуху.
– Сучка.
– Виталий, ты пьян. Ты не понимаешь ничего! Не позорься, пойдем в номер…
Мой любовник пробормотал что-то, обмяк и повис на мне тяжелым пьяным телом, и я, сгорая со стыда, поволокла его в номер. Такого опыта у меня в жизни еще не было!
– Помощь нужна? – нахмурившись, спросил Даниэль.
– Нет, справлюсь! Ничего страшного! – улыбнулась я, хотя в глазах стояли слезы от унижения и обиды.
Я кое-как затащила полуживого Виталия в номер, где он без памяти рухнул на кровать. Я вышла на балкон. В туманном бархатном небе стояла холодная узкая луна, напоминающая сверкающий серп. Она казалась высокой и недостижимой. В траве внизу стрекотали то ли кузнечики, то ли цикады. Я решительно бросила одеяло на лежак, и уснула под утро на балконе, наблюдая, как ранний рассвет раскрашивает сереющее небо в розовые тона.
* * *
Утром я, продолжая обижаться, решила Бобровского не будить и отправилась на завтрак одна. Хорошенькая выдалась годовщина! Я посидела в баре с книжкой, прихлебавая ароматный и крепкий кубинский кофе. Если нормального чая тут днем с огнем не сыщешь, то кофе просто великолепен – мертвого поднимет и силы вернет! Я немного взбодрилась, несмотря на беспокойную ночь.
Виталий очнулся ближе к обеду, когда я пришла в номер, чтобы переодеться для пляжа. На полу валялись полотенца, свернутые проказливой горничной в виде милующихся голубей, что было особенно некстати в этот момент.
– Я вчера слишком много выпил, да? – извиняющимся голосом спросил он, не вставая с постели, но тщетно пытаясь приподнять голову.
– Не выпил – ты нажрался, как свинья! Ввалился в бар и вел себя безобразно!
– Прости, пожалуйста. Просто так получилось… Дай рому. Голова трещит.
– Вот уж нет! – ответила я, закутываясь в полотенце. – Я на море, ты как хочешь. И вообще, ты помнишь, какой сегодня день?
