Приехав в Париж, я столкнулся с этим. Но тогда у меня хоть было уже дело, порученное мне. А когда я примелькался в Париже, когда обо мне и о моей деятельности, при дворе поползли слухи, я пытался с этим бороться, пытался кому- то что-то доказать, убил на дуэли пару-тройку особенно языкатых, но тогда, все остальные попросту отвернулись от меня и закрыли двери своих домов. Одни из немногих, кто не стал избегать меня, были твои родители. Я всегда был желанным гостем в их доме. За это, я всегда буду благодарен им.
Когда в Париже узнают, что ты приехал со мной, к тебе станут относиться настороженно и брезгливо. Постарайся не обращать на это внимание. Если конечно сможешь. И послушай моего совета. Для того, чтобы заявить о себе и прославить своё имя, иди в армию. Война, и не одна, не замедлит последовать. Уж я то, это знаю. На войне, ты сможешь отличиться, конечно, если Господь будет благосклонен к тебе и убережёт тебя. И тогда, все эти сплетники и интриганы Парижа, закроют свои рты. Я не желаю тебе своей Судьбы, и молю Бога, чтобы он уберёг тебя от того, через что пришлось пройти мне.
Нет, ты не подумай, я не о чём не сожалею… Но всё-таки…
После этого разговора, де Бриан понял, что Шарль одинокий человек и очень от этого страдает.
Александр уже успел познакомиться с несколькими дворянами. Но ни один из них не казался ему подходящим человеком, который в трудную минуту прикроет его спину. Он уже подумывал, а не найти ли ему известного на весь Париж бретёра Франсуа де Монморанси-Бутвиля, познакомится с ним, и попросить стать его секундантом. Уж тот то, точно не откажется скрестить шпаги с кем либо, любя драться, только ради самой драки. Весь Париж говорил о том, как он в этом году, убил на поединке маркиза де Порте. Пока Александр раздумывал.
В один из серых сентябрьских дней, когда небо над Парижем было затянуто низко висящими свинцовыми облаками, проливавшими на город сильнейший ливень, Александр и Педро зашли чтобы поесть, выпить, обсушиться и переждать ненастье в «Рекрутирующего сержанта».
Пройдя огромную кухню, где в вулканических размеров очага жарились телячьи языки, окорока, большие куски говядины и баранины, и другая снедь, они попали в большой зал, где вдоль стен стояли столы, на которых плотными рядами выстроились бутылки, винные кувшины и тарелки, опустошаемые посетителями с пугающей быстротой. Заняв места поближе к камину, для чего весёлой кампании каких-то буржуа пришлось освободить им стол, проигнорировав их недоброжелательные взгляды, де Бриан и Педро сделали заказ мигом подбежавшей к ним прислужнице, и стали ждать, рассматривая посетителей.
Середину зала занимали танцующие, которые отплясывали котильон под истошные вопли скрипок, дудок и кларнетов. Другие клиенты таверны – возчики, мастеровые, гвардейцы, буржуа, а также знатные дамы, наряженные служанками, которым нравилось кокетничать с мускулистыми рабочими и красавцами-военными, ели, пили, шутили и смеялись, громко разговаривали, флиртовали, щипали женщин за округлые ягодицы и груди. В зале то и раздавались возгласы, крики, громкий смех и брань.
Когда прислуга принесла их заказ и стала уставлять стол блюдами с мясом и пирогами, тарелками и кружками, а также бутылками с вином, внимание Александра привлёк громкий вздох сожаления, раздавшийся из-за соседнего стола. Присмотревшись, в полумраке помещения, он разглядел вздыхающего. Это был дворянин, комплекцией не уступающий Педро, такой же высокий и по всей видимости сильный. Одет он был в поношенный и залатанный колет, расстегнутый на груди, из-под которого выглядывала не первой свежести рубашка, с грязно-чёрным воротником и обтрёпанными рукавами. Простой берет, лежавший на столе, украшенный общипанными перьями, простая кожаная перевязь и длинная рапира, дополняла наряд. В его глазах, когда он провожал взглядом прислугу, которая проходила мимо него, неся еду на стол де Бриану, плескался целый океан зависти.
