- Спасите меня Древние Боги, Фиделия, я ужасно выгляжу в этом красном! – пожаловалась Раймина. – Он меня смывает.
- Откуда вы это знаете, миледи? – спросила Фиделия чуть насмешливо. – Вы всегда говорили, что у вас нет родственной души.
- Возможно, это как-то связано с половинкой зуба дракона, которую носят и она, и сэр Камил, - Олвик возился с застёжкой на плаще Каена, пока все они проходили последнюю примерку. – Если, конечно, я не ошибаюсь, ибо с чего я взял, что эти события имеют что-то общее друг с другом?
Каен заметил, как розовый румянец выступил на щеках хозяйки замка.
- Я не верю в предопределённость родственных душ, - пробормотала она, защищаясь. – Мы создали самих себя, ни один бог не создавал нас родственными душами – это сделали мы.
Розовый стал ещё ярче на фоне серости её кожи, но это был прекрасный контраст с синим на её поясе.
Подождите.
Стоп.
Розовый.
Синий.
- Я вижу, как ты краснеешь, - выпалил он.
- Да, мы все видим, что она краснеет, и это очаровательно, хотя нашей леди придётся быть поосторожнее с этим в столице.
- Но она розовая! Её щёки розовые! – Каен схватил её за плечи. – Твоя щека, вот здесь, розовая, - он провёл пальцем по линии её подбородка, а затем понял, что позволяет себе вольности. – Мои извинения, просто… Вы розовая. Пояса голубые, а щёки розовые.
- Каен, - Фиделия ахнула и улыбнулась. – Ты встретил свою вторую половинку, почему ты нам не сказал?
- Я не знал, - Каен оглядел комнату. Он понял, что может видеть и другие краски тут и там. – Я… - он опустил взгляд на собственный костюм. – Я не понимаю, не могу понять, - он посмотрел на друзей. – Пояса голубые, румянец на щеках Рамины розовый, а в стекле есть голубизна. Тут и там. Но это всё, что я вижу. Всё остальное остаётся серым.
- Это ненормально, - обеспокоенно сказала Раймина.
- Нет, подожди, это правда так, - вмешался Олвик. – Ох, мне так жаль, Каен…
- Жаль чего? – Каен не понимал, что могло сделать лицо его всегда хладнокровного друга таким печальным. Олвик всегда контролировал малейшие проявления чувств. Что он мог знать? Понимание пришло к Каену в одно мгновение. Взгляд тайного канцлера стал ещё более виноватым, когда Олвик увидел, как сенешаль соединяет кусочки. – Эликсиры блокируют мою способность распознать родственную душу, да?
- Это так, - признал Олвик.
Каен посмотрел на свой пояс. На щёку Раймины, которая снова стала серой. Он очень спокойно разделся до белья. Вежливо поклонился и даже не забрал одежду, в которой пришёл. Он просто не мог вынести ощущения чего-либо на своей коже в этот момент.
- Удачного дня, - сказал он. Каен шёл с высоко поднятой головой по замку, который в основном всё ещё оставался серым, несмотря на мелькавшие тут и там цветные пятна.
Они просачивались, очевидно, уже давно. Он не замечал ни их, ни глазевших на него людей, вообще ничего, пока возвращался в свою башню, опираясь только на мышечную память. Когда он добрался до комнаты, то понял, что почти всё на столе имеет цвет. Он закричал от ярости и столкнул все вещи на пол. Только вес стола помешал ему опрокинуть и его.
Его дыхание было хриплым, и он был близок к тому, чтобы зарыдать.
Посыльный открыл дверь и через мгновение снова закрыл её. Каена не волновало, какие слухи сейчас ходили по замку. В Углу стоял старый деревянный щит, и он схватил его, ударил им о каменную стену, он бил и бил, пока тот не раскололся и не порезал ему руку. Каен уставился на кровь. Тёмно-красную. Конечно, он мог видеть кровь.
