─ Ах, вот как? Сейчас я тебе покажу мою инициативу, глупая волчица! ─ Последние пуговицы так и остались не расстёгнутыми, и ткань с меня безжалостно сорвали вниз, оголяя грудь, при этом я по-прежнему стояла спиной к мужчине, не зная, что на него нашло в этот раз.
Вокруг талии вдруг обвилось что-то жёсткое, напоминающее кнут, и впервые за долгое время, проведённое с Шакалом, я испытала такой сильный страх.
* * *
Тьма поднималась из глубин его души медленно. Неторопливо. По крупице. Но так было только до определённого момента.
Когда конкретно всё так резко изменилось, Шакал догадывался, не предполагая, что это произойдёт столь стремительно и неумолимо, словно одним взмахом меча разрубая его прежнее существование на «до» и «после». Теперь сумасшествие стало его постоянным спутником, но если он надеялся, что хотя бы на день вдали от волчонка станет легче, то это стало самым большим заблуждением в его жизни.
Следить за ней всё время было невозможно, и от мысли, что в эти мгновения тупой ящер будет рядом с Линой – весь такой благородный и прекрасный, хотелось крови. Желательно императорской. И как же превосходно, что можно было просто оторваться на преступниках, не жалея ни сил, ни совести, ни чужих мозгов на благо государства.
От такого зрелища, однако, делалось только хуже, а каждый полутруп, пускающий слюни после его работы, напоминал о том, что убийца по-прежнему не пойман, а значит, может нанести новый удар. Банда, так неосторожно напавшая на магазин в Вистерии, оказалась там неслучайно, и главарь подтвердил это, сознавшись, что им неплохо заплатили. Трудолюбивый маньяк оказался хорошо осведомлён и точно знал, куда ломанётся принц тем утром. Следовательно, знал он и о снятом проклятии, спровоцировав Рэйнарда на публичное разоблачение, так что связь университет-дворец теперь окрепла окончательно, правда, это не успокаивало.
Равно как и отбор, куда они сбагрили дочурок всех подозрительных министров и чиновников.
В таких условиях терпение стремительно иссякало, как и всяческое желание играть с драконом за право быть первым. Да и о каком праве вообще речь? Всё же было очевидно с самого начала…
Но так он думал недолго.
В последние дни эта пигалица всё чаще пахла приторно-трупным ароматом своего магистра, а это стало настоящим ударом под дых для Шакала сразу после исчезновения Жасмин, пропавшей прямо из его безопасного дома. Он впервые чувствовал такую сильную вину за то, что не уберёг девчонку, и впервые же молился всем богам, чтобы та же участь не постигла эту белобрысую занозу. А та словно и не переживала, продолжая влипать в новые неприятности.
Одно за другим.
Прямо, как сегодня.
И вовсе не платье от принца на желанном теле стало последней каплей, а родовая клятва, едва заметной дымкой вплетённая в её ауру и уже почти ставшая незаметной. Этот придурок явно рехнулся, ведь знал, что если Аделину убьют, он отправится следом, однако даже не это так разозлило Шакала. Он единственный имел право оставлять на ней метки, единственный, кто мог прикасаться к его строптивице и заставлять её раз за разом сдаваться. Даже если она сама не желала этого признавать.
Потому-то разум и отказал ему, стоило увидеть чужой след на белоснежной коже, а внутренний зверь сорвался с цепи, и Шакал, наконец, позволил собственной тьме полностью выбраться.
«Она моя!»
И было уже наплевать, выживет она под натиском его личной бездны или станет её заложницей. Как он сам.
