– Что он ответил?
– Что бессрочники – самые образованные и самые талантливые из махаон. Но считается, что они не могут быть истинными выразителями духа. Потому они никогда не выступают авторами «Книги». Он считает это несправедливым. Он считает, что мудрость бессрочников пропадает зря.
Эта часть разговора коснулась профессиональных интересов Ливьен, и она прислушалась еще внимательнее. Сейна, вновь обратившись к Лабастьеру, продолжила:
– Бессрочники любят сочинять стихи, но записывать их им запрещено. Считается, что их творчество может только растлить умы других махаон. Потому бессрочники обмениваются своими творениями только друг с другом, мысленно. Дент-Байан привел Лабастьеру одно свое стихотворение, но тот не может передать его форму. Только содержание. Примерно так: «Ты никогда не один. Одиночество – счастье…»
«Да, – отметила про себя Ливьен, – даже одна эта строчка показывает, насколько идеалы бессрочников разнятся с идеалами тех, кто писал „Книгу“. И в то же время есть между ними какая-то неуловимая связь… Есть что-то общее… Возможно – поистине философская лаконичность тех и других?
Рамбай же тем временем явно потерял интерес к разговору. Он поднялся:
– Рамбай должен идти. Возлюбленная Ливьен – одна. Долго. Нельзя.
Ливьен испугалась, что не успеет вернуться на место незамеченной мужем и уже повернулась было, чтобы бежать, но тут услышала вопрос Сейны и замерла:
– А почему ты никогда не берешь ее с собой?
Рамбай помедлил, но потом все же ответил:
– Ливьен нужно много спать. В ее теле зреет плод Рамбая.
Его ответ поразил Ливьен.
Он знает. Знает!
Так вот почему он так ласков и осторожен с нею в последнее время, и в то же время никогда не настаивает на физической близости. Это устраивало ее, и она не интересовалась причиной…
Она передумала возвращаться незамеченной. Наоборот, она обернулась лицом к костру и вышла из-за ствола навстречу Рамбаю.
Он остановился в двух шагах от нее. Лицо его помрачнело.
– Ливьен подслушивала, – констатировал он. Но она не считала нужным оправдываться.
– Почему ты не сказал мне, что знаешь?! – почти выкрикнула она с возмущением.
– А почему Ливьен не сказала мне сама? – ответил он вопросом на вопрос. И этот ответ слегка обескуражил Ливьен.
– Я думала… – начала она растерянно. – Я думала, так будет удобнее…
– Рамбай тоже думал, что так будет удобнее, – чуть заметно, одними глазами улыбнулся он.
К месту ночлега они возвращались молча, не проронив больше ни слова.
Первобабочка-мать не искала зла,
Зло само находило ее.
Первобабочка-мать улететь могла,
Но не стоит бросать жилье…
Первобабочка-мать научилась ждать;
Зло само покидало ее.
«Книга стабильности» махаон, т. I, песнь X; мнемотека верхнего яруса.
Секретность, в которой до сих пор держала Ливьен свою беременность, служила, по-видимому, и определенным сдерживающим фактором. Стоило ей произнести это вслух…
Все негативные признаки этого состояния в одночасье навалились на нее. Слабость и тошнота, сонливость и раздражительность, внезапные переходы от эйфории к бездонной депрессии…
Но каков муженек?! А она-то думала, стоит лишь ему узнать о том, что она в положении, как он начнет мучать ее непомерной заботой, а то и вовсе заставит прекратить дальнейшее продвижение по маршруту… Как бы не так! Будучи, оказывается, в курсе событий, он с холодной расчетливостью поддерживал ее игру во «все нормально».
