Такого мата я не слышал никогда больше в жизни – запомнить было невозможно. Валдис выполз на противоположный берег и бежал за мелькавшими на поверхности воды остатками груза. Замедленные съемки экстрима. Картина еще та, положение еще хуже.
«Все перекаты, да перекаты.
Послать бы их по адресу.
На это место уж нету карты,
И мы плывем по абрису…»
Все, как в песне-доходчиво и понятно. Выловить из реки удалось немного. Тройку рюкзаков, пару спальников, какой-то мелкий скарб и почти пустой мешок из-под сухарей. Соль просто растаяла, уплыла, сахарный песок постигла та же участь. В мешке были мокрые крошки от сухарей (черные вперемешку с белыми). Спасибо Виктору Милованову, это он предложил собирать крошки. Дело в том, что при перетаскивании мешков с сухарями с места на место, в них остаются отходы, которые мы и ссыпали в один мешок.
На берегу у костра оставалось: три рюкзака, мое ружье, эмалированное ведро, нивелир, рейки, один топор с треснувшим топорищем, пара пачек чая, кружка сахара, документы, рация. В одном рюкзаке обнаружили две бутылки спирта. Валдиса, как провинившегося и все равно уже мокрого, загнали в воду первым.
Собирай дорогой!
Потом лазили по очереди, парами. Подняли пяток реперов, мою малокалиберку, лопаты (их черенки, как поплавки, указывали на их месторасположение). Синие, трясущиеся – не лето, махнули по сто пятьдесят спирту и развели костер. Обсушились, обогрелись, пооглядывались, посчитали – прослезились. Семен развернул карту. Ага, вот и охотничья избушка – небольшой черный квадратик посреди голубых болот и зеленой тайги. Прикинули масштаб – двести пятьдесят верст, не меньше. Так это на карте она есть, а на самом деле может и не быть. Василий, тот что с Кривого Елогуя, про нее ничего не говорил. Закинули на деревце антенну и склонились над РАДИСТОМ (написал крупными буквами – теперь он вся надежда). Белов склонился над рацией. Четко заработала кисть правой руки пробивая контакт и полетело в эфир, как одна буква – три точки, три тире, три точки. Save our souls – спасите наши души, SOS, SOS, SOS…
С базой в Хантах связались быстро, обрисовали обстановку. Решили вернуться к Рыбным Озерам, там большая вода и удобно было принять борт-АН-2, на лодках вместо колес, который обещали нам прислать. Собрали изрядно поскудневший скарб и через четыре часа обосновались на недавно покинутом нами стойбище. Наверное, пора приступить ко второй части.
Далека жена родная,
Далека, но дорога.
От забот избавив милку,
Он добыл себе рога.
Из таежного из плена
Так же тащит Валя ей
Трех пушистых, как колено,
Толь куниц, толь соболей.
А сейчас он здесь – у печки
С грязной псивой бородой.
Грустно смотрит так на свечки.
Жалко парня-молодой.
Поставили палатку, обустроили костровище, кое-как нарубили дров. Курильщики совещались по поводу «что бы такое покурить». Стали экспериментировать. Сушили и растирали листья смородины, другие какие-то растения, корешки. Остановились на сушеном и протертом лосином помете.
Экзотика!
Посчитали боекомплект. Мои: малокалиберная винтовка с одним патроном (оставался в стволе), ТОЗ-БМ 16 с двумя пулевыми патронами и тульская двуствольная курковка тридцать второго калибра, без патронов радиста Белова. Малокалиберный запас я израсходовал сразу.
В тихой, прозрачной протоке на глубине сорок-пятьдесят сантиметров ждала добычу щука (килограмма на полтора), а может быть отдыхала после удачной охоты. Прицелился в воду над ее головой. Выстрелил. Пулька визжащим шлепком, обрамленная воздушными шариками, проткнула воду на тридцать сантиметров. Этого было достаточно. Щука секунд семь оставалась неподвижной, затем ее ржаво-зеленое, в камуфляже, тело оторвалось ото дна и, медленно переворачиваясь белым брюхом вверх, всплыла на поверхность. Слабы щуки на резкий звук в воде.
