Приклад ТОЗ-БМ 16 влетел в плечо. Слышал только характерный звук шлепка пули, разрывающей дикую плоть. Затуманило сознание, разум отказывался что-то понимать. Зверь дернулся, встал на дыбы и ринулся в воду, раздвигая грудью осеннее небо. Греби, друг, он наш, я не промахнулся! И друг погреб, вложив всю силу русского атлета в силу рывков, вламываясь в зыбкую поверхность озера. Лось направлялся на спасительный материковый берег, такой близкий и такой далекий. Плыл упорно, часто вскидывая голову, оглядываясь на преследователей. Сначала расстояние сокращалось, затем оставалось неизменным и вот силы покинули гребца, он промычал:
– Не могу! – А лось стремился в тайгу, все вскидывал и вскидывал голову, кося испуганным глазом.
– Бросай весла, ложись, – скомандовал. Поймал на мушку междуушье, дождался, когда лось вскинет голову (площадь поражения больше) и выстрелил. Последний патрон, последняя пуля, последняя надежда. Лось в пене, в серебряных брызгах почти весь выпрыгнул из воды, завалился на спину, погрузился в воду и в судорогах забил по ней ногами. Все. Победа.
Что случилось с нами? Кровь первобытных предков взбудоражила артерии, сердце билось плененной птицей, не успевая пропускать сквозь себя такой поток. Заорали, забились в сумасшедшем танце, обнимались, чуть не переворачивая деревянную лодчонку. Все! Мы с мясом, и никакой борт нам не нужен, во всяком случае на первое время. Радости не было предела. Гордость переполняла нас. Мы настоящие охотники, добытчики! Немного поостыв, подплыли к почти успокоившемуся, поверженному зверю. Накинули на рога веревку, медленно отбуксировали к острову и там привязали лося к осине.
Нескончаемо довольные погребли в лагерь. Километра полтора по протокам показались нереально длинными, наконец выскочили на прямой отрезок, и увидели наш лагерь с непотухающим костром, синеватым дымком над ним, одинокой выцветшей палаткой.
– Люди! Мы к вам с добычей! Еще несколько минут и подплывем к стойбищу. И тут Володя, блестя наадреналиненными глазами, почему-то шепотом, предложил:
– Студент, давай их разыграем.
– Как? Зачем? – не понял я.
– Молчи, ничего никому не говори, только после того, как я разрешу, потерпи Валюш.
Причалили. Нас никто не встречал. Подошли к костру, присели. На нас не смотрели, сидели угрюмые, злые, голодные. Пошевелив пустое ведро, Володя хриплым голосом спросил:
– Ну что же вы? Хоть бы чайку нам соорудили.
Упрек нашел уши. Думаю, Горбатенко пожалел о своей затее. Возмущению не было предела! Что тут началось! Как только нас не поливали! Вы там орете, стреляете, тратите драгоценные патроны, а мы вам должны… и понеслось! До рукоприкладства не дошло, конечно, но руками помахали, покрутили пальцами у висков и, как-то сразу, устали, остыли, затихли.
– Говори, Валентин, – выдавил мой напарник.
Захлебываясь, то ли от гордости, то ли от радости, то ли от слюней, скопившихся во рту (предчувствовал мясной обед), с мурашками по всему телу, я выпалил:
– Ребята! Мы лося завалили… там гора мяса!!! И что ты думаешь? Все сразу вскочили и начали нас хвалить и носить на руках? Ничего подобного. Все молчали, никак не реагируя на услышанное. Не поверите – минут сорок пришлось уговаривать, что бы хоть кто-то поплыл с нами за мясом.
Недоверчиво глядя на нас, то и дело переспрашивая – не гоним ли мы пургу? – начальник и два его родственника все же взяли еще одну лодку и заспешили с нами к добыче.
