Цветы полевые - страница 32

Деревня стояла на высоком правом берегу. Место было выбрано очень удачно, на крутом изгибе, река просматривалась в обе стороны, на левом берегу разнопятная тайга развернулась до далекого горизонта, растворялась в небе. Под деревней, играя бурунами, шумел перекат.

Еще раз спасибо Василию (он побывал и здесь), по его описанию быстро нашли единственное полу сохранившееся строение, бывший заготпункт. В деревьях стояла маленькая (2,5 х 4,0) м, бревенчатая сараюшка. Завалинка еще прочная. По виду года три назад подсыпали, забили упоры, сверху положили пласты еловой коры, прижали камнями. В углах просело, обнажив гнилые, ржаво-трухлявые замки. Две сушины крест-накрест придавили и без того низкую избушку, провалили латанную корой, тесовую плесневелую, покрытую наростами мха, крышу. Дверь добротная, из лиственничных плах, собранных на клинья. Приперта леси́нкой. Отняли подпорку и, помня предупреждение Василия – вдруг самострел (всякое бывает), осторожно открыли дверь. Сквозь свисающий мусор, обрамляющий дыру в крыше, пробивался дневной свет. В луче света висела удушливая пыль. Глаза пригляделись, стали различать нутро. Двухъярусные нары, крепкие, покрытые старой, сухой слежавшейся травой. У маленького, детского оконца, застланного внахлёст кусками пожелтевшего стекла, сквозь которое еле проглядывался свет, прилип к стене, собранный из коротких слежек, стол. На столе две эмалированные, видавшие виды, облупленные кружки, пара объеденных алюминиевых ложек. Сбитая из того же материала, что и стол, скамейка. В дальнем (подходит ли это определение?) углу очаг – груда каменных голышей, закопченных, потрескавшихся. Несколько старинных, лопнувших чугунных колосников. Над очагом черный, завяленный дымоход, отворенный в небо. Небольшая осиновая чурка, посеченная топором. На земляном полу давно осыпавшийся еловый лапник, несколько ржавых банок из-под тушенки. Поднял, повертел в руках – из каких-то армейских запасов. На стенах кое-где пришпиленные клинышками яркие фотографии красавиц из каких-то журналов. Под потолком, на средней балке, на алюминиевых проволочках, подвешены тряпочные узелки. В них соль, пара горстей рисовой крупы, спички, отдельно завиток бересты и просто на гвоздике рыболовная снасть – леска 0,3, в коробочке несколько крючков. Вот так! Набор для выживания. Все по ЗАКОНУ. Слава таежным законодателям! Их бы в нашу Думу.

Обосновались на несколько дней. Надо было устроить перевалочный лагерь. Оставить необходимое на обратный путь и такое же необходимое взять с собой, задача не из легких. Придется идти дальше и волочь все на себе. Взять мало, опять рассчитывая на удачу, перед наступающими холодами – стремно27, а тащит лишнее на своем горбу не хотелось. Часть барахла и кое-какие продукты уже оставили с лодками перед зимником, теперь предстояло опять делиться. Хотелось налегке пробежаться по уже стынущей тайге.

Все чаще по утрам, в свете восходящего солнца появлялись многочисленные стаи кочевой птицы и не трудно было по ним определить, где север, а где юг.

– А как же? Конечно мылись.

– Чего ёрничаешь, зубы скалишь? Баню делали.

Недалеко от воды собрали груду камней, развели на них огромный костер. Часа три жгли сушины, затем убрали несгоревшее, разгребли и убрали угли, повымели золу. Натянули над камнями палатку, пол застелили лапником, наварили кипятку, в ведрах занесли внутрь. Откинули полог и пару раз плеснули кипятком на раскаленные камни. Они взорвались густым паром, вынесли на улицу остатки золы и гари. Завесили вход. Баня готова! Несколько можжевеловых веников дополнили натюрморт. Парились отчаянно, обжигались, стонали, с матерком, с прибаутками. Выбегали из палатки взъерошенные, довольные, в красных пятнах, бросались в холоднющую воду, орали, снова бежали париться. Поизмывавшись над телами, оббив об них веники, уставшие, открыли вход и уже просто в тепле устроили помывку. Спроворили гречневую кашу с тушенкой, заварили чайку. Отдыхаем!