Фрейя замирает, пытаясь понять, всерьез он или шутит. Не пей до дна. Это такая кодовая фраза для своих?
– Я Стефан, – протягивает он руку.
– Фрейя, – улыбается она.
– Мы приехали поздно ночью и еще не успели со всеми познакомиться. Это мой партнер, Мишель. – Стефан машет коренастому мужчине с квадратной челюстью, что стоит у виллы и разглядывает зеленую травку в одном из ящиков.
– Бонжур. – Мишель подходит ближе и поправляет солнечные очки от Dolce & Gabbana. Еще на моднике безупречный поварской китель и клетчатые брюки.
– Рада познакомиться. – Однако не успевает Фрейя пожать ему руку, как он отворачивается и угощается свежевыпеченным хлебом. На лацкане красуется монограмма – М. В. Chef d’Or, «Золотой шеф». Может, какая-то знаменитость среди французских кулинаров?
Стефан виновато качает головой.
– Простите. Он вечно так замыкается в дни соревнований. Ему нужно побыть одному.
Фрейя тянется за булочкой.
– А вы часто участвуете в конкурсах?
– Я – нет. А вот Мишель – да. Это он у нас главный, я на вторых ролях.
– Но вы же тоже отобрались? Вы оба прошли?
– Да. – Стефан усаживается за столом.
– Ну тогда какой же вы «на вторых ролях», – нервно смеется Фрейя. – Большинство кандидатов письменный экзамен даже высидеть не могут, не то что сдать!
Стефан застенчиво улыбается.
– Я не хотел…
– Хвастать! – подсказывает Хейзел, влезая между ними с полной тарелкой острой колбасы. – Ты не хотел хвастать.
Фрейя виновато смотрит на Стефана, а потом садится рядом с Кваме. Хейзел же занимает место во главе стола и наливает себе чай.
– Фрейя, а ты откуда? – спрашивает она вроде и не высокомерно, но вроде бы и да.
– Из Ноттингема, – отвечает Фрейя, стараясь говорить мягко, но от приторного кофе перехватывает горло, и она закашливается.
– Из Ноттинг-Хилла? – Мишель заправляет брендовый ярлычок за ворот рубашки Стефана и тоже садится.
– «Ноттинг-Хилл» – любимый фильм Мишеля, – поясняет Стефан, пододвигая к себе варенье. – Обожает Хью Гранта.
– Хью Бонневиля я люблю больше, – сообщает Мишель, намазывая хлеб маслом.
– Мне всегда нравился Ноттинг-Хилл, – говорит Хейзел. – У отца когда-то была квартира с видом на Портобелло-роуд. Красивая, прямо как торт Баттенберг. Не помню точно, лимонно-желтая или нежно-голубая, но совершенно потрясающая. Однажды мы провели там чудесное Рождество, кажется, даже сам премьер-министр приезжал дать сигнал зажечь елку.
Интересно, в какой момент Фрейе придется пояснить, что она-то живет не в одном из очаровательных киношных особняков, а ютится на диване в квартире Хади в неблагополучном пригороде Ноттингема, где то и дело раздаются выстрелы. Там если кто и зажигал елку, так это было десять лет назад – и то приезжал один из актеров второго плана «Улицы Коронации». Однако момент упущен, и разговор подхватывает Хардж, что сидит на другом конце стола рядом с Леандрой-Луизой, которая в честь предстоящего дня кулинарии втиснулась в платье без бретелек и босоножки на шпильках.
– Мы тут что, как на шоу «Остров любви»? – говорит Хардж, стараясь не смотреть на грудь соседки.
– Надеюсь, что нет, – бормочет себе под нос Фрейя.
– Помесь «Острова любви» и «Лучшего повара Америки», – хихикает Леандра-Луиза.
– Это там, где участников жуков есть заставили? – спрашивает Хейзел, кривясь от отвращения.
– Нет, это в «Последнем герое» было, – поправляет Хардж. – Не волнуйся так, Хейзел, расслабься.
