Да – тогда и сейчас - страница 32

– Как скажешь, парень, как скажешь.

Пюре размазалось по полу, стаканы валялись на ковре. По-хорошему, картошку следовало сгрести обратно в миску, отнести в кухню и выкинуть в мусорное ведро, а стаканы поставить на бортик раковины, чтобы никто на них не наступил и не порезал ногу. Питер покосился на остальных – все ли обуты? Но начать уборку означало разрушить возникшую в комнате атмосферу, – и он просто отвернулся, чтобы не видеть беспорядка. Отец никогда не говорил так громко. И не бил кулаком по столу. Питер толком не знал, радуют его такие перемены или пугают. Джордж раскачивался на хлипком стуле. Потом они перебрались в кухню, а в столовой так и остался разгром. Джордж подлил еще немного в стакан Питера. Брайан заметил, но промолчал.

– Я, пожалуй… – Питер взял рулон бумажных полотенец и принялся подбирать разбросанную по полу еду. Бренда намочила губку и присоединилась к нему.

Мать достала кубик льда из морозильника, завернула в тонкое кухонное полотенце и сунула Кейт в рот. Посасывая его, та пыталась осмыслить, что же произошло. Все зубы были на месте, но она так прикусила язык, что стоило повернуть голову, как из двух распухших ранок снова шла кровь. «Думаешь, ты самая умная?» – спросила миссис Стенхоуп. Кейт сама не могла понять, почему так переживает. Может, потому, что и правда считает себя умной? А мать Питера как будто вскрыла ее тайну, запустила туда пальцы, покопалась и вытащила самое стыдное.

Все произошло слишком быстро, словно во сне. Возможно, взрослая женщина угадала в ней нечто такое, о чем Кейт сама не подозревала, а мама предпочитала не замечать, поскольку слишком ее любила. Пару недель назад у них был день без формы: всего за доллар любой ученик мог прийти на уроки в джинсах и свитере, как в муниципальных школах; собранные деньги должны были пойти на снаряжение для баскетбольной команды. Утром Кейт нанесла на скулы немного розовой пудры в надежде, что мальчишки это заметят. На тот же день назначили очередной урок полового воспитания, который раз в месяц проводила чета Галлахер. У них было девять сыновей, младший из которых учился в одном классе с Сарой, и, глядя, как Галахеры вместе идут по коридору – она низенькая и толстенькая, как пожарный гидрант, а он высокий, угловатый и совершенно лысый, – Кейт с трудом могла поверить, что эти двое занимаются тем, от чего получаются дети.

Поздно ночью, когда родители и сестры уснули, а боль во рту немного притупилась, Кейт заметила, что на стене ее комнаты, напротив окна, пляшет луч света. Он мигнул и погас, но тут же загорелся снова. И снова погас. Когда он вспыхнул снова, Кейт встала с кровати и подошла к окну. Вокруг царила непроглядная темень, а в окне на втором этаже соседнего дома стоял Питер. Он направил на себя луч фонарика, осветив бумажный самолетик, который держал в руке, потом поднял раму и выпустил самолетик в темноту. Питер пытался подсветить его полет, но луч фонарика все никак не мог встретиться с белыми бумажными крыльями, и они описывали в ночной темноте дикие, затейливые танцевальные па. Самолетик приземлился на лужайке около дома Глисонов. Питер навел на него фонарик, потом направил луч света на Кейт, давая понять, что послание предназначено ей. Она кивнула и помахала в ответ.

И в школьном автобусе, и на уроках – весь четверг Кейт только и думала что о встрече с Питером, перекатывала эту мысль в уме, как теплый камешек в ладонях. Перед завтраком она успела выскользнуть во двор и подобрать самолетик, приземлившийся под кустом остролиста. Бумага намокла от ночной росы, но Питер предусмотрительно написал свое послание карандашом, чтобы буквы не расплылись.