– Извините, господин барон, я нечаянно.
– “Извините”… Ну- ка, подлец, принеси мне от костра в постель сапоги и портянки!
– Слушаюсь, ваше благородие! – с готовностью ответил Карапузькин и побежал к костру.
– Подъём, братва! – скомандовал Селиван Кузьмич. – Сейчас позавтракаем и продолжим наш грабительский рейд по фермам. Подъём!
Благородные разбойнички стали просыпаться и потягиваться, Селиван Кузьмич решил побриться, достал из сумки бритвенный прибор, полотенце и пошёл к реке. Дрожащими руками намылил лицо, стал бриться, порезал щёки и подбородок в восьми местах, умудрился сделать порез даже на ухе. Раз пять чертыхнулся. Услышал сзади себя сопенье. Обернулся. В двух шагах от него стояли Карапузькин и Ворчун.
– Это некий гражданин Нудяев, или мне кажется? – холодно посмотрев на Ворчуна, спросил он.
– Да, граф, это он, собственной персоной, – нерешительно переминаясь с ноги на ногу, ответил Карапузькин. – Он хочет…
– Не знаю, чего хочет эта вредная погремушка, только мне её здесь не надо!
– Он прощения пришёл просить.
– Отложим этот разговор навсегда! – дёрнул рукой Селиван Кузьмич и сделал очередной порез на шее.
– Мбу- бу- бу, – невнятно пробубнил Ворчун, морща нос и правую сторону лица.
– Шеф, он искренне просит прощения.
– Не прощаю, он с упоением издевался надо мной! Он оскорбил, унизил моё высокое достоинство!
– Мбу- бу- мбу.
– Ворчун говорит, что полностью осознал свою вину, – продолжил играть роль миротворца Карапузькин, – был наказан справедливо и теперь просит разрешения вернуться в банду.
– Не верю я ему! Уйди, постылый! Уйди, или я прикажу силой изгнать тебя с нашей территории! – продолжил кипеть обидой атаман.
– Мбу- бум- бум, – уставясь в землю, покаянно гудел Ворчун.
– Шеф, граф, он клянётся, что больше не будет чинить тебе обиды.
– Не верю! Я от него ничего хорошего не жду. От плесени больше пользы, чем от него.
– Бум- бум- бум, – совсем поникнув головой, прогундосил Ворчун.
– Атаман, он глубоко раскаивается, – перевёл Карапузькин. – Не гони его – банда потеряет отважного бойца.
– Ну ладно, – немного подумав, сдался Селиван Кузьмич. – Принимаю его в шайку условно. С пожизненным испытательным сроком. Идите готовьтесь к походу.
Не успели Карапузькин и Ворчун уйти, как появился Интеллигент.
– Доброе утро, надёжа атаман, – подобострастно глядя в затылок Селивана Кузьмича, поприветствовал он его. – Доброе утро, граф. Неутомимый ты наш борец за крупное обогащение. Вдохновитель ты наш и организатор. Как твоё благородное самочувствие?
– Стабильно хреновое, – недовольно ответил атаман. – Голова гудит после вчерашней попойки, руки трясутся.
К воде спустились Гвидон Додонович и Тарзан Робинзонович и стали умываться. Умывшись, Гвидон Додонович, круто наклонив голову, принялся расчёсывать железным гребнем свои длинные до плеч космы.
– У тебя, отче, грива – как у антихриста- махновца времён Гражданской войны, усмехнулся Интеллигент.
– Да, парниша, резво и обильно растут мои патлы. Не успеваю подрезать их, согласился Гвидон Додонович.
Селиван Кузьмич кончил бриться, ополоснул лицо, и все четверо вернулись на поляну. У хибары разгорался новый очаг напряжённости между Маркизом де Садом и маркизом де Помпадуром. По жёсткому распоряжению атамана их силой утихомирили.
– Граф, кашу варить, или в поход пойдём? – обратился к Селивану Кузьмичу Тарзан Робинзонович.
– Варите кашу. В поход попозже пойдем, – ответил ему атаман. – А вы, господа разбойнички, – окинул он строгим взглядом подельников, – сидите тихо. Я с корнетом и поручиком схожу в разведку, исследую северные окрестности. Поручик Голицын, корнет Оболенский – за мной!
