Помнится, я тогда разинул рот. Всё сошлось. Странности поведения, рождаемые вокруг чудеса и необходимость Корвуса в весьма удивительных вещах. Во мне давно витала догадка, но никак не получалось её подтвердить. Теперь же всё стало очевидным – он был магом.
Породив огонь, Корвус снова ушёл в лес. С появлением света пространство вокруг проявило себя и мне, создав на душе некоторое подобие душевного тепла. Заплясали тени, постоянно заигрывая с моим воображением.
Снова появился Корвус. Опять же с охапкой веток в руках, наверно, пятой по счёту. Эта ноша была сброшена возле костра, и он, наконец, прекратил лесные походы, принявшись с пристрастием рыться в сумке, висевшей на его четвероногом друге.
Неожиданно треск костра нарушился его прозвучавшим голосом, обращавшимся ко мне, уже сидевшему спиной к дереву:
– Теперь ты понимаешь, кем является встреченный тобой, – в довольно странной манере намекнул он сам на себя. – И, несмотря на уже сделанный тобой выбор, потребуется совершить ещё один.
Я снова немного заволновался, думая: «О чём это он?».
Корвус продолжал:
– Мне нужен помощник, писарь, и это верно. Но открывающиеся перед тобой возможности гораздо шире и значительно требовательнее, если ты возжелаешь ступить на их поле, – всё также говорил он, стоя ко мне спиной. – Потребуется многое познать и перенять.
– Под знаниями имеется ввиду магия? – сложил я весь пазл.
Корвус перестал рыться в сумке и что-то вытащил из неё, после чего перевёл свой тлеющий взгляд зелёных огоньков на меня:
– Не ошибся, – в следующее мгновение он перебросил этот сжимаемый им предмет через костёр мне в руки. Он оказался простым яблоком.
– А если вдруг откажусь? – спросил я, слегка озадаченный тем, что у меня оказалось в руках.
– Выполнишь работу, да разойдёмся, – сказал Корвус, неспешно усаживаясь ровно напротив меня так, чтобы нас оградил друг от друга пляшущий огонь. – Мне не нужно, чтобы ты соглашался только из своих выгод. Своего выживания. Если мотив будет сокрыт в этом, то тебе не дойти до конца. Если будешь руководиться чисто материальной стороной, то окажешься обречён так и не достигнуть чего-то значимого, но и вернуться уже будет невозможно, – вытянул он руки к костру, согревая их бледную плоть теплом. – Поэтому ты должен в точности для себя понять, что встанешь на путь, в котором, даже если и получишь привычные людям блага, то уже никогда не сможешь насладиться ими в полной мере. Не потому, что они станут иными. А лишь из-за того, что не будешь прежним ты. Это же касается и твоей работы, – указал он на мою лежавшую рядом суму, явно намекая на листы книги.
Я задумался, в то время как Корвус медленно снял капюшон, представив передо мной человека, с настолько обтянутым кожей черепом, что, казалось, закрой он глаза, запросто сошёл бы за покойника. А впалые глаза и полностью отсутствовавшие на голове и лице волосы только усиливали это ощущение. Он продолжил:
– И помни – цену придётся заплатить не раз.
Я сглотнул. Вот оно, по-настоящему действенное предостережение, которое Корвус хотел показать – это он сам. Я же про себя решался, всё думая: «Что именно ждёт там впереди? Готов ли я начать лезть в эту гору, вставшую передо мной, или же отступлю сейчас и более никогда не решусь туда подняться…».
Но мои мысли оказались прерваны. Прозвучал вопрос Корвуса:
– Так каков будет выбор? – всматривались в меня неотрывным взором огоньки зелёных глаз…
