Дагатлих - страница 3

Представляешь!? Мимо меня по дереву только что прошла обезьяна)

.

Мы переплываем в лодке через Ганг. Жара льётся с неба, и молочная зелень реки кажется легче воздуха. Лодочка движется быстро, мягкими скачками. Прохлада поднимается к небу, а блики бегают по водной глади попрыгунчиками.

Со мной здоровается корова: давит в живот тупыми рогами, напирает, жмёт к стене. Хочет об меня голову почесать. Мальчик, торгующий цветами, отгоняет её водой, которую только что набрал из Ганга в пластиковую бутылку.

.

К нам присоединяются двое новых путешественников: Миша Гриндерс и Лёля (Оля). У всех мотоциклистов есть клички.

Лёля – девушка с красивыми хрипловатым голосом. У неё искристые большие глаза, лицо как с этюдов крестьянок. Говорит она задорно и по-хорошему просто.

Гриндерс правда немного похож на медведя – рыжеватого и дружелюбного.

.

Дома в Ришикеше – бетонные многоэтажные кубы, раскрашенные в разные цвета. В них есть крошечные дворики, балконы и лестницы, площадки для садов; всё пестрит вывесками, перекрывающими одна другую, флажками, гирляндами, вывешенными на продажу оберегами и шароварами. Кое-где квадратичный ритм домов разбивает выпуклая крыша храма, похожая на бутон каменного тюльпана.

Здания утопают в раскидистом лесе, они кажутся наростами на спине огромного зелёного зверя. Горы дышат. Их ласковое дыхание качает город, толкает реку вперёд и тихонько обнимает людей за плечи.

.

В магазине с симками все сотрудники в постиранных рубашках. И волосы лачат. Это выглядит противоестественно среди пыльного пахучего безумия.

.

Улочка искрится. Над ней, на сетке пляшет стая блескучих лент. Небо точно порезали, и теперь его сияющая изнанка треплется на ветру, и льётся в улицу, окропляя людские лица.

.

Мы сегодня в первый раз выбрались на мотоциклах!

Привычная позиция за водителем – ноги на подножку, руки держатся, голова в два раза больше из-за шлема – и тело радуется этой вроде бы неудобной позе, поёт, становится невесомым, взвинченным. Уже инстинктивно поворачивается и сгибается как надо, привстаёт на прыжках. И ты всем существом чувствуешь скорость. Ветер врезается в тебя, но и вместе с тобой летит.

Мимо проносятся деревья, дома, навесы с цветами, едой и тряпьём, храмы, люди, коровы; и нефритовая лента реки всё время горит где-то рядом. По тебе бегают пятна солнца. Тебе прохладно. Тебе стремительно. Тебе вольно, будто ты летишь сам, будто ты сам по себе способен к полёту. Радость моя, я бы так хотела, чтобы ты когда-нибудь это почувствовал!

Мы едем колонной, в четыре мотоцикла. Я с отцом (и Тиу), мама с Мишуткой, Гриндерс, Димас и Оля. Останавливаемся заправиться. И тут я вижу такое, что вижу очень редко и что каждый раз – сокровище. Мама улыбается. Она в куртке, в которой проездила всю свою мотоциклетную молодость. Пропало её неправильное давление, и брезгливость, и вечные удушливые мысли, что радости в жизни уже не будет. Я тебе потом расскажу, как мне за неё бывает страшно. Но не теперь.

Дальше, прочь из города, на серпантин, в горы, в лес! Мимо крошечных селений. Мимо придорожных уличных забегаловок, где готовят магги с умопомрачительным количеством специй. Мимо разодетых в празднично-яркое индийцев, мимо мартышек, рассевшихся на дорожных ограничителях.

Только в Индии можно так осязать глазами, насколько пространство глубокое. Горы, склоны – до невероятности далеко. Весь воздух прошит густым дымчатым солнцем. Всё внутри меня наполняется ликованием, мне хочется смеяться в голос. Простор! Простор светоносный, поющий ветром, волнующийся зелёной шкурой леса, того, что шире горизонта, потому что за горами горизонта нет.