Владимир вскипятил самовар, и они с Василием сели чаёвничать.
У обоих друзей отцы погибли на войне, матери их были ровесницами, грамоты у матерей был минимум, условия жизни были одинаковые. Оба пацана с самой ранней весны и до поздней осени бегали босые и до 7 класса их учили одни и те же учителя, но из них получались совершенно разные два индивидуума. В одном всё больше проявлялся эгоизм, у другого душа была нараспашку. Один всего боялся, другого ничто не страшило. В становление молодых людей вмешивалось что-то такое, на что не могло оказать влияние ни воспитание, ни образ жизни. С годами вырисовывалось у каждого свое индивидуальное, что, несмотря на почти инкубаторские условия, делало жизнь разнообразной, а всех людей такими разными. Попили чаю, поговорили, и скоро Василий ушел, унося обиду на друга, который не захотел поделиться с ним своими талантами. Только ушёл друг, пришла мать весёлая и чуть пьяненькая:
– Загуляли, сынок, мы с бабами, а что? Праздник. Пришла на тебя посмотреть, скоро пойду догуливать, так что ты, сынок, прости свою мать.
Она хотела с ним поговорить, но махнула рукой и, выпив чаю, ушла.
Владимир накормил Собольку, выпустил из сараюшки кур и решил готовиться к экзаменам по билетам, но ученье не шло, перед глазами стояла Галка почему то неодетая и соблазнительная. Вышел на улицу, Соболька бросился к нему, и он начал играть с собакой. День был солнечным, тёплым.
– А! Дорогая сношенька пожаловала, – поприветствовал он подошедшую подружку словами матери.
– Здравствуй, здравствуй, милый женишок, а где моя свекруха?
– Праздновать ушла, заходи, – пригласил он в дом Галку.
Пришла она в демисезонном пальто с непокрытой головой, на ногах были резиновые ботики.
– Галка, ты не замёрзла?
– Ты шутишь! На улице так хорошо сегодня, скорее бы уже наступило настоящее тепло.
– Настоящее тепло, Галка, будет после пятнадцатого мая, когда отцветёт черёмуха, а это тепло обманчивое, может ещё запуржить, и не раз.
– Каркаешь, Володя, да? Вчера была такая чудесная погода, люблю я эту пору, а ты?
– А я нет,– грязь, сырость. Вот осень! Самая моя любимая пора – это бабье лето. Сухо, тепло, в воздухе искрят паутинки. Весна, Галка, не по мне. То очень много тепла, то вдруг такой холод, что снова одевайся по-зимнему.
– Тебе что же и весеннее цветение не нравится?
– Так я же тебе не о цветении говорю, а о времени до первой зелени. Снег сойдёт, в апреле тоска пыльная, ветры, сухо, холодно, если бы было можно, то я бы пору от середины марта до середины апреля назвал порой предвесенья, по аналогии с предзимьем. Предзимье мне тоже не нравится. Всё кругом уныло, в грязи, ночи тёмные, а вот когда выпадет первый снег, то сразу кругом всё светло, снег искрит и на душе становится так же радостно.
– А я вот, Володя, начало зимы не люблю, надо одеваться, привыкать к холодам, а главное не подружишь,– проговорила она и прижалась так, что парень запыхтел, почувствовав упругость её груди.
– Ты хоть двери сходил и закрыл бы,– попросила Галка, когда он уже обнял её.
– Там всё у меня автоматически закрывается,– успокоил Владимир.
– Вовка! Милый! Видела бы моя мама, чем занята её дочь,– прошептала Галка, прижимаясь к нему.
Она с ним узнала многое запретное. Ирка, её подруга, которая собиралась замуж сразу после школы и уже жила со своим другом, говорила, что лучше этого нет ничего. Но Галке хотелось испытать всё самой лично, она знала, что хорошо одному, то это же бывает плохим для другого. То, что она хотела, она не скрывала от Владимира, и поклялась дать сразу же, как они закончат школу. В чувствах Владимира она ничуть не сомневалась, веря в его природную верность и долг перед ней.
