И знаешь, мама, что случилось на рассвете? Только вообрази: внутри меня Лу – твой внук – в такт земным ритмам принялся толкать своими пяточками меня в живот.
Я немного всплакнула, думая про тебя. Ведь со мной в животе ты испытала подобное ощущение.
Это таинство, которое мужчинам не дано познать, даже если у них будет шанс родиться вновь.
Казалось, будто внутри меня другая вселенная.
Как может существовать одна жизнь в другой?! Невероятно! В одной живой душе – еще одна, аж мурашки по коже!!!
Ах, мама! Я впервые, впервые в жизни радовалась тому, что я женщина и у меня есть матка… Это произошло со мной впервые!
Ты же сегодня летишь в Нью-Джерси? Бабушке тоже от меня привет… Хорошего путешествия!
Послание дочери словно бы расцвело меж строк цветами красной сливы, роняющей бордовые капли крови.
И было еще одно сообщение. От него.
В Нью-Йорке холодно. Минус два и сильный ветер. Надеюсь, ты тепло оделась? Если вдруг удастся приехать на Манхэттен к обеду до двух часов дня, дай знать. Мой офис рядом с Центральным парком, так что можно и пообедать. Если получится, то смогу даже заехать за тобой.
Только теперь она поняла причину этой подспудной ноющей боли, что не оставляла ее со вчерашнего вечера и до сегодняшнего утра.
Далеко-далеко, в южных краях родной земли, наконец-то расцвела красная слива, в мерзлой почве горделиво расправляют плечи луковицы нарциссов и гиацинтов, блаженно потягиваются личинки цикад, трескаются коконы капустной белянки, а под сердцем дочери замаршировали ножки внука, толкая родную мать в бок. По всем жилам матушки-земли пульсировало: «Новая жизнь! Новая жизнь!» – а вот для нее и стихи, и это утро ощущались ужасно тягостными. Ее настиг едва уловимый аромат весенней ночи… Как же жестока пробуждающаяся весна по отношению к стареющему человеку. Ко всему прочему, тот, кто был для нее всем в пору цветущей юности, ждал ее в Нью-Йорке.
Она положила руку на свой слегка разгоряченный лоб.
Аэропорт Ньюарк Либерти, где она оказалась впервые, меньше аэропорта имени Джона Ф. Кеннеди, потому не такой суматошный.
Ее встретила сестра.
– Выглядишь довольно измотанной. Как прошел полет?
Сестра была младше на целых десять лет. Первые роды сильно ослабили мать, и потом долгие годы ее преследовали выкидыши. Вот и вышло, что, будучи вплоть до десятилетнего возраста единственным ребенком в семье, она не смогла войти в роль старшей сестры и частенько вела себя как избалованная принцесса. Младшая же сестра, напротив, порой больше напоминала старшую, так как через год после ее рождения мать родила младшего брата.
– Что хочешь на обед? – поинтересовалась сестра по пути к парковке.
– А мама что?
– Ждет. Вообще-то, я вчера затарилась по полной в корейском супермаркете, но мама сказала, решим с едой, как приедешь.
– Мама все такая же?
Обе без всяких объяснений прекрасно понимали, что означает это «такая же».
– Такая же… до безобразия. – Сестра многозначительно усмехнулась.
– Из-за мамы я у тебя в вечном долгу… – повинилась она, загрузив чемодан в багажник и усаживаясь в маленькую машину сестры.
Внезапно налетел порыв штормового ветра с каплями дождя. Она невольно съежилась и поплотнее запахнула пальто. Сестра оставила ее реплику без ответа. Похоже, ноша эта была не из легких. Однако ее, старшую дочь, в какой-то мере оправдывала позиция матери, упорно твердившей, что хоть убей, но в Корею возвращаться она не желает и ни за какие коврижки жить там не будет.
