И ведь всегда, всегда смотрела, куда садилась! Уже пришлось однажды слайм счищать с джинсов – а она, как боец-разведчик, все уроки жизни запоминала с первого раза. Но в кабинете Изольды! Такого просто не могло быть. Не могло быть этой сырости, что пропитывала сейчас ткань платья, колготки, липко холодила кожу…
Полина подняла руку, встала:
– Извините, Изольда Михайловна, мне надо выйти.
– Уже не надо! – хихикнул кто-то.
Схватив сумку и прикрываясь ею, Полина выбежала из класса.
В коридоре посмотрела, изогнувшись: пятно расплывалось. Безобразно отчетливое на предательском ярком фоне. Побежала в туалет, еще не зная, что делать. Застирать липкое? А потом? Вернуться? Не возвращаться? Но там остались ручка, учебник…
Она простояла в туалете, прижимаясь мокрым к батарее, до самого звонка. А когда он раздался – металлический, дребезжащий, отдававшийся в коленных чашечках, – вышла. Вышла, куда было деваться?
Двери классов распахивались одна за другой. В минуту коридор наполнился гвалтом. Полина ощупала себя сзади – нет, не просохло! – ускорила шаг, едва не налетев на Рэббита, который с мобильником возле уха шагал в сторону окна, а из кабинета математики прямо навстречу ей вывалились «те». Отсидев урок в редкой для них неподвижности, они были заряжены энергией, которую впору мерить в тротиловом эквиваленте.
⁂
Когда-то Землю населяли два разных вида людей, кроманьонцы и неандертальцы. Так, может, и сейчас два разных вида живут? Одни заняты: учатся, ходят в музыкальную школу, играют в теннис, рисуют картины. А другие… Нет у них никаких занятий. Мозг, словно в скорлупе грецкого ореха, закрыт от мира. Вот и слоняются грецкие мозги по обочине жизни, ищут, за чей счет поразвлечься: «А где там зомби?», «Пойдем зомби гонять», «Разбомбим зомбиленд!»
– Че, зомби, обоссалась?
– Дак она всегда ссыт к доске выходить!
Переместились, оказались рядом, сомкнулись вокруг – так, чтоб за их спинами никто Полину ниоткуда не видел.
И ведь ничего нельзя сделать! Жаловаться – стыдно и бесполезно. Убегать, прятаться? Но тех, кто бежит, догоняют. Тех, кто прячется, ищут. Драться с ними? Да, поначалу дралась. Но «тех» было больше, они всегда побеждали.
Перед глазами вспыхивает неестественно яркий свет. Ей кажется, пол куда-то едет под ногами. Голова наполняется грохотом, и уши закладывает, как на большой высоте. У «тех» – расширенные зрачки, перекошенные лица. На миг зависнув в воздухе и, кажется, еще в воздухе расколовшись, осыпаются на пол оконные стекла. Из шеи Рэббита торчит треугольный осколок, ворот его рубашки намокает красным.
– Киреева, быстро!
Изольда – как она оказалась рядом? – вталкивает Полину в класс. Миг – и все сидят на полу вдоль стен, прижав спины к холодной тверди. В классе окна уцелели, зато шторы лежат под ними бесформенной кучей. На улице воют автомобильные сирены. «Те» тоже здесь. Изольда вернула их тоже. Молниеносная Изольда.
– Не вставать! – командует она.
Выходит в коридор, закрывает дверь, слышится короткий скрежет ключа.
Никто ничего не говорит, но можно услышать мысли. Тем более что мысли у всех одни и те же. Школу захватили террористы? Упал самолет? Взорвался «Уралтрак»? Полина дрожащими руками выцарапывает из сумки телефон, набирает маму.
Нет никакой мамы. Гудков нет. А на улице всё воют машины, воют и воют. Савченко, тоже с мобилой в руке, кричит: «Нет связи!» Кто-то всхлипывает.
