– Ну что, Полюшка? Как ты? Болит?
И глаза: огромные, умоляющие глаза попавшего в капкан существа.
Так что она потихоньку от мамы проглотила две таблетки но-шпы и побрела в школу, борясь с желанием скрючиться в три погибели. Ну что ж, зато Рэббит вернулся. Вернулась ее маленькая радость.
Однако в классе ждал вовсе не Рэббит. Высокая черноволосая женщина.
– Меня зовут Маргарита Марковна Бергер.
Все звуки она выговаривала четко.
– У меня, если вы в состоянии, конечно, это заметить по фамилии, – немецкие корни. Но, несмотря на это, я никогда не хотела покидать нашу страну. А вот дочь пять лет назад уехала жить в Германию.
Полина вытерла пот, выступивший над губой. Но-шпа не помогла. И боль, казалось, еще усиливал громкий, хорошо поставленный голос, который делился подробностями жизни в Германии русского человека.
– Возникает «эффект туннеля». Чужой язык используется только на бытовом уровне, а свой забывается – начинается процесс деградации.
– Чего начинается? – не понял Сенька Савченко.
Англичанка повернулась к нему.
– Тебе не грозит.
– А-а, слава богу! – Савченко преувеличенно выдохнул и откинулся на спинку стула.
– Твое лицо, как я вижу, и так не обезображено интеллектом. И неудивительно. – Теперь она обращалась ко всем: – Вы же вечно сидите в телефонах! Мозги последние скоро там оставите. Превратитесь в зомби!
Тут же взорвался криками класс.
– Не-е-е-ет!
– Так вот как это бывает!
– Ну и ниче такого, зомби давно среди нас!
Поворачивались, глядели на Полину, которая скрючилась за своей партой, чувствуя, как горячо намокают подмышки.
Коротко процокали каблучки, остановились рядом.
– Вот ты! Как твоя фамилия?
Полина подняла голову.
– Да-да, я к тебе обращаюсь! Если ты сидишь тут с таким страдальческим видом, то зачем ты вообще пришла? Встань, с тобой педагог разговаривает!
«Челябинские педагоги настолько суровы, что вместо указок используют бейсбольные биты».
Полина поднялась, встала ровно, как полагается. И сказала, будто прыгая с гаража:
– Я пришла затем, чтобы учить английский. А не затем, чтоб слушать про вашу дочь и ее жизнь в Германии.
Боль в животе исчезла, словно ее кто-то выключил.
⁂
После уроков «те», как всегда, торчали на крыльце. Пахло куревом. При виде Полины привычно переместились, оказались рядом, сомкнулись вокруг. Но на этот раз у них были другие лица. Полина не понимала почему, просто видела, что другие.
– Зомби, погодь!
– Круто ты Бергершу уела!
– Вот кто реальная жуда. Изольда с ней рядом не стояла.
– Да Изольда если наезжает, то по делу. А эта крыса просто.
– Ага, реально ни за что тебя выперла.
– Ты че щас, вообще больше на инглиш не придешь?
– Курить будешь, Зомби?
Полина замотала головой.
– Да ты че, давай, вот у Савки сигу возьми!
– Я не курю…
– Давай-давай, угощаю! – Это Савка, Сенька Савченко, улыбается во весь рот и, видимо, рад, что Полина теперь среди них.
Он, в сущности, не вредный парень.
И даже симпатичный.
Домой она пришла с мерзким вкусом во рту. Села к столу на кухне и долго смотрела в окно, представляя, как мчится по небу огненный шар.
Потом поднялась, достала из шкафа спагетти, из холодильника – сыр и сосиски.
Тарелки уже стояли на столе, когда хлопнула входная дверь – и дальше все привычное, выученное наизусть. Крик из прихожей:
– Поля, я дома!
Короткое шуршание – это отправилось на вешалку пальто; легкий стук – сапоги сняты, отставлены в угол. Потом шаги в ванную, шум тугой струи, вырвавшейся из крана… Наконец мать появляется в кухне.
