Он выбрался обратно на тропу с остатками асфальта и решил, что тратить время на поиски тира не стоит, скорее всего, его здесь нет, а если и есть, шанс найти пригодное к использованию пневматическое ружьё близок к нулю.
Скальпель уютно устроился в правом кармане пальто и через каждые несколько шагов Зорге украдкой через ткань дотрагивался рукой до его твёрдой поверхности, а потом достал его и понёс в руке, как будто это был обоюдоострый меч, а не медицинский инструмент.
Пробравшись между несколькими разрушенными беседками, Зорге оказался на развилке. До сих пор ему удавалось не думать о том, что произошло здесь в его детстве, но подсознание, как опытный шулер с краплёной картой, сразу подбросило информацию о том, что направо – к костровой, большой площадке, где устраивались большие общие праздники, а налево – к санитарному блоку с душевыми и туалетами, в которых раковины были специально низко расположены для мытья ног. Зорге почти физически ощутил озноб от струй холодной воды на своих щиколотках. Это опять подсознание выполняет работу, о которой его не просили.
Заросли стали гуще, а дорога пошла под уклон. Где-то впереди должны быть главные ворота с большой стоянкой перед ними, где обычно останавливались автобусы, привозившие ребят (забытьзабытьзабыть). Зорге дёрнулся от этого намёка на воспоминание о случившемся в лагере, как от укола. Сейчас нужно увести мысли в правильном направлении, чтобы память не утащила его в мёртвую ледяную полынью. Размеренное дыхание и необходимость следить за холодными колючими ветками боярышника, которые норовили нанести тяжёлые, но совместимые с жизнью ранения, помогли Зорге установить контроль над рациональной частью мозга. Автобусы с расшалившимися детишками уезжают куда-то за горизонт сознания, но Зорге знает, что в любой момент они могут вернуться.
Трудно пробираться через густые заросли в кашемировом пальто, как будто сотня лилипутов пыталась удержать Зорге на месте. Он согнулся и прикрыл рукой голову, чтобы случайная ветка не хлестнула по глазам. Взгляд был направлен вниз, и Зорге немного расстроился, когда увидел, что его новые туфли безнадёжно испорчены. Они теперь стали похожи на бутсы, в которых маленький Зорге играл в детстве в футбол, когда вместо настоящего мяча использовали скрученные в клубок остатки шкур, принесённые кем-то с кожевенного комбината. Опять воспоминание о детстве, которые могут завести в опасную сторону. В пионерских лагерях дети тоже играли в футбол.
Зорге опять сосредоточился на дыхании, почти забыв, что за ним идёт охота. К счастью, заросли закончились, и он почти упёрся рукой в кирпичный забор. Зорге пошёл влево, стараясь не думать о том, почему выбрал именно это направление. Он снова спрятал скальпель в карман, чтобы освободить вторую руку. На заборе кое-где сохранились неприличные надписи и рисунки, сделанные, видимо, уже после закрытия лагеря. Всё выглядело древним, как следы какой-то допотопной цивилизации, и сложно было поверить, что прошёл всего лишь десяток лет от момента этого потопа.
Зорге уже видел створку ворот, сорванную с петель и ржавеющую на земле, но какая-то сила, возможно, проснувшееся подсознание удержало его от того, чтобы броситься к выходу по хорошо заметной грунтовой дороге. Он немного замешкался, потому что выбирал, куда поставить ногу, чтобы не напороться на торчащие из остатков ворот ржавые заусенцы. Он нашёл свободное место и сделал шаг, постепенно перенося на ногу вес всего тела, когда услышал выстрел. Зорге присел и осторожно сделал неудобный шаг назад, вжимаясь в забор. Эхо долго металось по тайге, вспугнув несколько крикливых птиц. Зорге застыл и затаил дыхание. Никаких мыслей в голове не было, только шум в ушах от усиленно перекачиваемой сердцем крови. Эхо первого выстрела ещё не стихло, как в другом месте, правее и ближе раздался второй. Зорге попятился, а потом мелкими шагами пошёл обратно, одной рукой держась за забор, чтобы не упасть.
