Дама и лев - страница 32

– Лишившись руки, люди обычно выживают… если рана быстро затягивается, конечно, – сказал Озэр, не сводя глаз с Сент-Нуара. Аббат перевёл дух. Рука – это тоже немало, но Суйер мог согласиться забыть об этом, если бы получил обещанное и какую-нибудь мельницу впридачу. Монах вздохнул и, скорее по привычке, перекрестился.

Новиций подошёл к нему, вытирая руки куском полотна, пропитанным кровью.

– Оба могут выдержать переезд; Сент-Нуар куда более плох, но он сильный. Однако отправляться в путь надо сейчас же.

Озэр кивнул и, стараясь не глядеть на Аэлис, произнёс:

– Лучше нам разделиться. Мы повезём домой Филиппа Сент-Нуарского. А вам, аббат, и Раулю надо возвращаться в Мон-Фруа. Сопровождать вас мы не сможем. Вы ведь понимаете, аббат?

– Разумеется, – ответил Гюг.

– А девушка отправится с вами, – добавил Озэр. – Ей сейчас лучше находиться под защитой монастыря.

Аэлис бросила на него мрачный взгляд и, гордо шагнув к капитану и аббату, заговорила:

– Погодите! Вы слишком поторопились, принимая решения за меня. Никто не может помешать мне остаться с отцом.

Мужчины переглянулись. Аббат откашлялся, а Озэр ответил:

– Я догадывался, что вы не захотите оставить отца.

– Что делает честь вашему уму. – Так что же? – отозвалась Аэлис.

– Сожалею.

– О чём?

Здоровой рукой Озэр дал девушке хорошую затрещину, и она упала, как подкошенная. Сзади раздался слабый смешок.

– Твои отношения с малышкой развиваются стремительно, compaign.

Озэр не прореагировал ни на шутку Л’Аршёвека, ни на красноречивый взгляд шокированного новиция. Аббат Гюг, напротив, даже глазом не моргнул. К нему и обратился Озэр:

– Сент-Нуар будет щедр к Мон-Фруа, если вы позаботитесь о его дочери.

– Сын мой, у служителей Церкви всегда найдётся приют для обойдённых Фортуной. Не стоит… – и он махнул рукой.

Озэр усмехнулся:

– Я и не говорил, что стоит. Но обещаю, что так и будет. А если вы не выполните вашего долга … – он взглянул на аббата, синие глаза которого сверкнули в темноте, как льдинки. – Ныне вы служитель церкви, а прежде служили мечу. Слова излишни.

Камин пылал, пожирая поленья из древесины каменного дуба, которые слуга то и дело подбрасывал в огонь. В ржавом котле кипела вода. Дымились два котелка поменьше, подвешенные на одном крюке, запах ромашкового отвара и отвара из успокаивающих трав наполнял большой зал замка Суйеров. Испуганная служанка в который раз прополаскивала окровавленные тряпки, а потный кузнец, держа наготове раскалённый металл, молча ждал приказов аптекаря Ранульда. От воплей Ришера Суйерского можно было оглохнуть.

– Отец, если вам не жаль моих ушей, то хоть ради чести нашего имени, держите себя в руках! – вскричал Готье в раздражении.

Он бросил мутный взгляд на аптекаря, продолжавшего прижимать зеленоватый пластырь к порезу, оставленному мечом Озэра на его плече. Клирик не мог шевельнуть рукой, острая боль не давала забыть о том, кто нанёс эту рану. Отцу пришлось, однако, ещё хуже. С едва скрываемым презрением сын слушал стоны и крики старика, чья правая кисть ещё валялась в луже крови у дверей зала, там, где Озэр с боем прорывался к раненому Сент-Нуару, боясь, что того прикончат. План провалился: не удалось ни лишить жизни Филиппа Сент-Нуарского, ни захватить его единственную дочь. Готье закрыл глаза, припоминая, как всё было. Капитан самоотверженно защищал своего господина, шут, дравшийся с ним бок о бок, тоже был на высоте. И этот бешеный новиций, разящий мечом не хуже тамплиера, оказался неприятным сюрпризом, картой, припрятанной в рукаве проклятого аббата. Все ещё заплатят за своё предательство, придёт время. Он плюнул: