– Трудно не узнать того, кто управляет городом.
– Верно. – Кажется, он доволен моим ответом. – Только я не к племяннику пришел. Да, именно пришел: до башни недалеко, а пешие прогулки полезны для здоровья. Между прочим, очень советую. И племяннику моему тоже, но меня он не станет слушать. Так что лучше ты ему об этом напомни.
– Обязательно, – обещаю я, не раздумывая. – Вы ведь меня для того и купили. Чтобы помогла наставить его на верный путь.
Мужчина кивает. Продолжает разглядывать меня с головы до ног, отчего становится совсем не по себе. Хочется укутаться, завернуться в кокон с головой, но кого волнуют желания куклы?
– Рад, что мы друг друга поняли. И еще больше буду рад, если будешь держать нас с братом в курсе его жизни. Что бы он там ни думал, но мы переживаем о нем.
Вежливая просьба звучит больше похоже на приказ, о котором Тиллен меня сразу предупредил. Приказ, которого нельзя ослушаться.
Собираюсь ответить, что стану их глазами и ушами, однако мужчина с рекламного плаката уже исчез в тумане. Снова поеживаюсь и возвращаюсь в дом.
Кэммирас уже не спит. Я обнаруживаю его, стоящим у окна.
– Что дяде Бену было от тебя нужно? – спрашивает он, не оборачиваясь.
Понимаю, что если совру – шанс сблизиться может быть упущен, потому отвечаю предельно честно:
– Попросил рассказывать обо всем, что у тебя происходит.
– Очень в его духе, – фыркает он и оборачивается ко мне. До чего же сильно они с дядей похожи. И тот же взгляд. Я бы выбежала из гостиной, но он словно пригвоздил меня к месту. А Кэммирас продолжает тихо, с нескрываемой горечью. – Я чего-то подобного и ждал.
Вдруг замечаю в его руке ту самую цветную листовку, что прочитала без дозволения. Сердце начинает бешено колотиться, едва не выпрыгивая из груди.
– Поэтому не стал рассказывать про свои ночные приключения? – К счастью, мой голос нисколько не дрожит.
– Если они узнают, то запрут меня до восемнадцатилетия, а потом приставят охрану ходить хвостом. Хотя, они и так это пытаются сделать.
Это могло бы звучать, как шутка, но Кэммирас выглядит абсолютно серьезным. Я нервно сглатываю.
– Они ничего не узнают. Не от меня.
Ненависть убивает. Очень быстро и совсем не заметно. Думаешь, что все еще жив, но это опасное заблуждение. Опасное для тебя и для всех, кто окажется рядом.
Ненависть – худшее оружие из всех, которые можно придумать.
Тиллен много раз напоминал об этом и своим ученицам, и самому себе. Себе, пожалуй, даже чаще. В прошлом году особенно.
Потому теперь он мог разглядеть ненависть за самыми, казалось бы, простыми вещами. Рисунок цмина. Вопрос, который на первый взгляд мог бы показаться безобидным. Одним из тех, какие задают друг другу во время дружеских посиделок после пары выпитых бутылок.
«Вы ведь тоже с этим согласны?»
Тиллен еще раз взглянул на полученный от Сьюми снимок. Хотел лишний раз убедиться, что не ошибся.
Или, наоборот, понять, что ошибся.
Грохот проехавшего по соседней улице вездехода был слышен даже здесь, в идеально чистом и ухоженном дворе Кукольного домика, отделенном от остального мира высоким забором. Запах сырости от покрытых росой цветных камней вдоль дорожек, мешал сосредоточиться. Назойливо напоминал о том, что давно пора выбросить из головы:
«Здесь мы виделись в последний раз».
Словно немой укор. Как и шум постепенно оживающего Кукольного домика. Девчоночьи голоса из открываемых окон.
