Уселись за стол. Молодые в переднем углу, под образами вывешенными. И тут было чему удивляться. Столько угощения было выставлено, что и не съесть честной компанией. Пьют мужики чарку за чаркой, а хмель не берёт, больно закуска хороша, чего только не выставили хозяева: поросёнок, начинённый гречкой с печёночкой, утки с брусничкой и капусткой, жаркое из зайчатины, пироги разные, соленьями стол уставлен. Где здесь хмелю возобладать. Попили, поели.
Пелагея вышла из горенки, принесла балалайку, молча подала Даниле. Тот мастак оказался играть. Первой заиграл плясовую для матушки, которая в пляс пустилась.
Мужики следом в круг. Алексей Тимнов такие коленца стал вытанцовывать вокруг Пелагеи, что Матвей не выдержал и сам в пляс кинулся, ревность в нём проснулась, вдруг увидел, что молода ещё его жена, если мужики такими глазищами её оглядывают. Впервые к нему такое чувство заглянуло в душу.
Гуляли до тёмной ночи. Молодые настоек не пили, разве что пригубили малость. Песен перепели не счесть. Дарья повеселела, частушками гостей и родню новую порадовала. С Василием сплясала, пройдясь лебёдушкой. Весёлой свадьба оказалась. Пришло время ко сну всем расходиться. Матвей всех на утренний опохмел пригласил. Василий с Дарьей в свою горенку удалились. Данила помог матушке прибрать со стола и полез на полати спать. Пелагея собралась на печь свою, но Матвей её остановил, сказав, что хватит им спать по разным комнатам.
Ночь светлая пришла на кордон. Луна высоко в небе висела шаром белым, освещая всё окрест. Ни ветерка, ни шороха. Только одинокий волк завывал, сидя на высоком берегу Иртыша.
Ранним утром, стараясь не разбудить Матвея, Пелагея выскользнула из горенки, где спала с мужем на полу, расстелив тулуп и укрывшись пуховым одеялом.
Кровать собирать не было желания, с утра мужики придут на опохмел, молодых чествовать будут. И теперь, стоя на крыльце, всматриваясь в предутреннее небо, вдруг поняла, как сильно она любила Матвея.
Лучшего мужа и желать не надо. Ну, бьёт иногда, сам не зная за что, а она-то, Пелагея, знает свой грех, вот он, этот грех, у всех на виду, но никто о нём ничего не ведает. Растёт её грех, в парня красивого и стройного превращаясь, Данилушка её. Похож на отца как две капли воды. Хорошо, что тот ни разу более не появлялся на кордоне и никогда Матвею на глаза не попадался. Только и знала имя его, беглого каторжанина, что случайно обнаружила в то лето в стоге свежескошенного сена. В лихорадке, голодный, смотрел на неё испуганными глазами, будто прося – не выдавай. Выхаживала его месяц. От детей своих, Василия и Клашки, всё в секрете держала. Василию десятый год шёл, а Клаше – пятый. Матвей уходил в дальние уголки кордона и на три, и на пять дней. Вот однажды и решила она Михаила, так звали беглого, в бане пропарить, чтобы веником берёзовым хворь из него изгнать. Там грех её и случился…
Впервые за все прожитые годы Матвей этой ночью любил её, как любят самых желанных и любимых. В душе Пелагея понимала, что не ей эти ласки предназначались, но в обиде не была. Понимала, что пришла к Матвею страсть сильная, от которой ему трудно будет избавиться. Вспоминалось время, когда Михаил прятался на кордоне и какая тоска её обуревала после его ухода. Почти до четырёх месяцев не говорила Матвею о своей беременности. Тот, узнав, спокойно посоветовал поберечься, тяжёлое не поднимать. Но после рождения Данилы невзлюбил мальчонку. На все ласки того отвечал окриком и тумаком, потом сам дивился своему гневу.
